"...Мне показалось, что я провалился во тьму и стал тонуть в ней, но вот впереди возник ослепительный источник света. Мое тело, набирая скорость, помчалось навстречу сиянию. Нескончаемый туннель остался позади. Я растворился в этом свете, я жил в нем, я дышал этим светом...
Я не хотел возвращаться обратно, во тьму. Тогда понял, что смерти нет. Есть только жизнь, вечная жизнь..."
Отрывок этот из письма человека, пережившего клиническую смерть. Пока над его бездыханным телом трудились реаниматологи, он совершил путешествие на тот свет, где в свой час окажется каждый из нас. А пока остается верить рассказам тех, кто побывал в загробном мире, и надеяться, что жизнь не заканчивается на деревянном ящике, замурованном под землей.
Что нас ожидает там, за чертой? Есть люди, которые знают Это. Они начали новую жизнь. Жизнь после смерти.
На электрокардиограмме - прямая линия...
Жизнь продолжается
Тайны загробного мира.
Что видят люди, побывавшие на том свете? Обычно воспоминания укладываются в однотипную схему: человек сначала видит свое тело сверху, потом плывет по длинному коридору к свету, где встречается с умершими родными или существами божественного происхождения. Дальше, как утверждают, наступает момент выбора: возвращаться в свое тело или оставаться по ту сторону. Остановка сердца. Врачи констатируют смерть и совершают последние попытки запустить "мотор". И чаще всего люди возвращаются, вспоминая о детях, родных, да мало ли о чем, что еще держит их на бренной земле. Нередко путешественников возвращают силой или указывают, что время еще не пришло.
В первые секунды пребывания в теле те, кто возвратился с того света, отмечают странную раздвоенность сознания: они знают обо всем, что происходит вокруг них в момент "смерти", но при этом не могут вступить в контакт с живыми.
"Известный певец Сергей Захаров пережил клиническую смерть в 1996 году после сердечного приступа. Когда приехала "скорая", певец уже отключился. В состоянии клинической смерти он пробыл 5-6 минут. За это время, по рассказам самого певца, он летал под потолком, как шарик. Внизу суетились какие-то незнакомые люди в белом. Захаров видел себя лежащим на кровати, но не узнал. К груди этого тела пристраивали что-то большое, рогатое (это был аппарат стимуляции сердца). Сергей воспринял это совершенно равнодушно. Единственной целью для него было добраться до форточки и улететь. Туда, где уже всходило солнце. Вдруг раздался хлопок, и все перевернулось: сердце забилось вновь..."
Впрочем, сами врачи, возвращающие к жизни, утверждают, что не верят в загробный мир. И считают все эти предсмертные видения бредом сознания. В момент остановки сердца мозг начинает испытывать кислородное голодание. Клетки мозга начинают постепенно отмирать. Одновременно они активизируют различные участки памяти, вот и начинает человек видеть картинки. Причем каждый видит то, что ожидает увидеть. Поэтому христиане видят ангелов, Иисуса Христа, а индусы - Будду, а не наоборот. Картинки всплывают из памяти, отражая услышанную или увиденную ранее информацию. И не более.
Умереть или родиться?
По другой версии, причуды изголодавшегося без кислорода мозга ни при чем. И в последние секунды жизни мы всего лишь вспоминаем свое рождение. Такое объяснение загадки жизни после смерти дает психолог Пайэлл Уотсон.
Сравните сами: полет в кромешной тьме в узком туннеле к источнику света, не это ли испытывает ребенок, проходя родовые пути? Сквозь ту же темноту к свету. Вот только узнать, так ли это, невозможно: новорожденные не умеют говорить. К тому же природа все хитро устроила: при первом вдохе мы забываем все свои страдания, связанные с появлением на свет, между прочим, очень напоминающие умирание.
Получается, загробный мир и видение собственного бездыханного тела - это только выдумки.
Тем более что увидеть свое тело со стороны можно и в других обстоятельствах, например... сидя в кресле стоматолога. Один укольчик анестезии - и налицо раздвоение личности, которое обычно длится не больше нескольких секунд, но все же! А еще воспарить и увидеть свое тело со стороны можно при некоторых формах мигрени. Подобные ощущения нередко наблюдаются у альпинистов, когда они находятся высоко в горах и испытывают кислородное голодание, а также у летчиков и космонавтов во время полетов.
"В январе 1944 года писатель Арсений Тарковский после ампутации ноги погибал от гангрены во фронтовом госпитале. Палата была маленькой, тесной. Низко над кроватью нависал потолок с лампочкой. Выключателя не было, и всякий раз приходилось вывинчивать ее рукой. Однажды, выкручивая лампочку, Тарковский почувствовал, что его душа покидает тело. Удивленный, он взглянул вниз и увидел свое тело, застывшее в неподвижной позе. Затем он стал медленно "просачиваться" сквозь стену в соседнюю палату и почувствовал, что еще немного - и он уже никогда не сможет вернуться в свое тело. Это его испугало. Он снова завис над кроватью и каким-то странным усилием скользнул в свое тело".
Что ждет нас там, за чертой?
Если вы читали Библию, вопрос о существовании загробного мира не должен вызывать у вас никаких сомнений. После смерти всех нас ждет Божий суд, на котором решится исход души. Или в рай, или в ад.
Британские медики, более двадцати лет изучавшие случаи клинической смерти, после опроса вернувшихся с того света, пришли к таким результатам:
* 72% считают, что посетили рай. Они видели чудесные картины, ангелов или своих умерших родственников в приятной обстановке;
* 19% утверждают, что заглянули... в ад и едва смогли унести оттуда ноги. Причем в большинстве случаев видения ада посещали самоубийц (!). Видимо, не зря церковь считает покушение на чью-либо, в том числе и свою, жизнь смертным грехом.
Да ничего там нет!
Серьезные исследования переживаний клинической смерти начались в 1970-х годах, когда свет увидели книги известного американского психолога Раймонда Моуди "Жизнь после жизни" и ее продолжение "Размышления о смерти после смерти". Автор изучил и проанализировал 150 случаев клинической смерти и сделал впечатляющие выводы: в секунды остановки сердца души людей покидают телесную оболочку и посещают мир иной, где их встречают ангелы, умершие родственники, друзья.
При этом многие случаи клинической смерти не сопровождаются ничем сверхъестественным. Так, один из реаниматологов Москвы, Рант Багдасаров, уже 30 лет возвращающий людей с того света, утверждает, что за все время его практики ни один из его пациентов во время клинической смерти не видел ни свет в туннеле, ни ангелов, ни чертей.
Однажды он реанимировал восемнадцатилетнего парня, которого вынули из петли, когда сердце уже перестало биться. До больницы было недалеко, и неудавшегося самоубийцу спасли. Когда парень пришел в полное сознание, его спросили, помнит ли он, как попал в больницу. Ответ удивил всех: "Я все отлично помню. Катался на мотоцикле - продуло - воспаление легких". На самом деле парень все забыл и объяснил свое пребывание в больнице со слов матери, которая постыдилась сказать сыну горькую правду. Переубеждать его, естественно, никто не стал. Может, и зря, ведь если бы он и видел, что есть там, по ту сторону бытия, то картина не была бы такой приятной.
"Доктор Морис Ровслинг в книге "За дверью смерти" рассказал о своем пациенте, который во время остановки сердца попал в ад, вполне соответствовавший библейскому описанию: черти, чан с кипящей смолой, драконоподобные чудища. В процессе оживления пациент несколько раз приходил в себя, но сердце снова останавливалось. Когда он был в реальном мире и обретал дар речи, он все еще видел ад, был в панике и просил врачей продолжать оживление".
Туда и обратно.
Эксперименты со смертью
Вопрос о существовании загробной жизни заставил самых любопытных искать ответ еще в этой жизни. Не ждать же, правда, пока умрешь? Появились люди, которые решили отправиться на тот свет по собственному желанию. Это было не самоубийством, а всего лишь поиском средства попасть туда, где души находят свое пристанище.
В 1970-е годы в штатах работали психологические центры, где проводились нелегальные опыты "смерти и воскресения" с помощью психоактивных веществ. Кнопкой отправления в мир иной был наркотик (чаще всего ЛСД). Одна таблетка - и человек улетал, а по возвращении делился своими впечатлениями.
На удивление, картины наркотического бреда очень напоминали то, что видели те другие, кто пережил клиническую смерть.
Подтверждение тому - история молодой студентки Беверли Роуз, рассказавшей о своем опыте путешествия на тот свет.
"В августе 1969 года на одном из практических занятий девушка рискнула принять таблетку "веселой" кислоты (ЛСД). Находясь под действием наркотика, она начала видеть образы небесных существ и явно ощущала их присутствие. Они как бы говорили: "Послушай, дай нам показать тебе, что все это означает". Девушке казалось, что она вспоминает что-то, что уже знала еще до рождения, но забыла, приняв физический облик. Она видела яркий свет, с удовольствием плыла в нем.
Два года спустя девушка попала в автомобильную аварию. Колесо машины наехало на спину и сломало Беверли позвоночник. Пострадавшая рассказала, как в этот миг поняла, что пришла смерть, но страха не было. Вскоре появилось ощущение, что жизненная сила покидает тело, начиная со ступней, и, поднимаясь вверх, вытекает из макушки. Девушка попала в знакомый по опытам с ЛСД темный коридор, вновь летела к свету. Потом стали возникать люди, с которыми при жизни девушку связывали тесные узы...
Когда Беверли снова открыла глаза, то склонившийся над ней полицейский выглядел ангелом. Потеряв сознание, она очнулась уже в реанимационной".
Это совпадение на самом деле вовсе не является совпадением, - говорят американские исследователи Станислав и Кристина Гроф. Туннель, свет и прочие картинки загробной жизни записаны в нашем подсознании. И стоит только активизировать эту скрытую часть нашей психики, хотя бы с помощью сильнодействующих наркотиков, как сразу же возникают переживания на мистическую или религиозную тему. Получается клиническая смерть - это забывание приобретенного житейского знания и возвращение к своим корням.
Видения после смерти связаны с изоляцией, полным отсутствием контакта с другими людьми. Человек остается один на один со своим "я". После смерти мы видим то, что накопилось за всю жизнь в собственной черепной коробке. И если при жизни создать условия полной изоляции - можно испытать то же самое, что пороге смерти.
Подобные опыты проводились неоднократно. Человека помещали в ванну, наполненную теплой (36,6°С) водой, плотно закрывали глаза и уши, фиксировали руки и другие части тела, чтобы исключить возможность движения. Естественно, испытуемый находился в полной звуковой изоляции. Результаты эксперимента показали значительное сходство подобных переживаний с теми, которые возникают на пороге смерти.
Как переживают смерть йоги.
Пока Запад тщетно пытается разгадать секрет клинической смерти и найти лазейку в мир иной, на Востоке подобные практики существуют тысячелетиями. Во время древних ритуалов использовался принцип удушения при помощи веревки или доведения до полуутопленного состояния, либо путем вдыхания дыма. После подобных процедур возвращение в нормальное состояние действительно воспринималось как воскрешение к жизни.
Пранаяма (дыхание йогов и многие другие индийские практики, например пережимание сонной артерии), длительное пребывание на ногах обеспечивали продолжительный отток крови от головы и вызывали кислородное голодание. Как результат - выход из тела и путешествие в мир иной.
И снова эксперименты.
В 80-х годах прошлого века группа молодых ученых из Томска (так называемая "Группа-2") занималась исследованием путешествий души в отдельности от тела и проводила эксперименты с медитацией. По их словам, в ходе этих исследований они вступили в контакт с представителями внеземных цивилизаций, которые им поведали о многих тайнах человеческого бытия, в том числе и о "посмертном существовании".
В случае моментальной гибели человека, например в результате автокатастрофы, душа отлетает мгновенно, за доли секунды, а когда наступает клиническая смерть, физическая оболочка перестает выполнять свои прижизненные функции, а душа в это время путешествует, стремится к свету - "вратам Рая".
Весь этот процесс длится около 13 минут. Оказавшись в "светлом пространстве", душа обычно возвращается в тело. Или не возвращается.
Как бы то ни было, воспоминаниями о своих переживаниях на этапах умирания и оживления делятся далеко не многие из оживленных людей. Большинство людей, перенесших клиническую смерть, предпочитают считать ее сном. В любом случае оживленные не испытывают больше страха перед смертью. Они чувствуют себя неуязвимыми и верят в то, что их спасение - дар Бога. Выходит, прав был австрийский монах Сант Клара, сказавший еще в XVII веке: "Тот, кто умирает до того, как умрет, не умрет, умирая".
Они умирали…
* Художница Бэлла Давыдова полвека не брала в руки кисть и краски.
Фельдшер по образованию, она много лет лечила людей. Рисовать же она начала после... смерти. "Когда наступила клиническая смерть, я оказалась в черной бездне, - рассказывает художница. - Ощущение, что у меня нет тела, привело в ужас. Это страшнее любых страданий во время жизни. Потом я увидела нечто похожее на тоннель. А в конце его - яркий свет. В конце тоннеля моя душа встретилась с ангелом. Между нами произошел разговор на телепатическом уровне. Ангел сказал, что мне рано умирать и пришло время начать новую жизнь".
Бэлла Давыдова вышла из комы и начала быстро выздоравливать. Жизнь пришла в норму, но лечить людей она больше не хотела, а чем заняться - не знала. Однажды в состоянии полусна она увидела... живого Пушкина. Александр Сергеевич протянул ей толстый альбом и попросил посмотреть. Она увидела странные картины, похожие на древние иконы. Пушкин сказал: "Картины - твои, ты напишешь их за несколько лет".
Так оно и вышло. Бэлла Давыдова начала рисовать. И она не считает себя автором картин. Художница утверждает, что идеи ей приносят существа, с которыми она встречалась на том свете во время клинической смерти.
* Марина Зотова, жительница Подмосковья, попала в больницу в критическом состоянии - перитонит с осложнениями. После операции врачи сказали родственникам, что она не выживет. "...Дети вошли в палату и окружили мою кровать. Вскоре я услышала слова доктора, что умерла. Мои родные будто бы стали удаляться от меня. Становилось все темнее, и, тем не менее, я видела их. Потом потеряла сознание и не видела, что происходило в палате.
"Я оказалась в узком Y-образном тоннеле. Этот тоннель по форме соответствовал моему телу. Мои руки и ноги, казалось, были сложены по швам. Стала входить в этот тоннель, продвигаясь вперед. Потом увидела прекрасную полированную дверь без всяких ручек. Из-под краев двери выбивался очень яркий свет. Лучи его выходили таким образом, что было ясно, что там, за дверью, счастье. Они все время двигались и вращались. Я глядела на все это и говорила: "Господи, вот я. Если ты хочешь, забери меня!" Однако Всевышний решил вернуть меня обратно".
Тайны и открытия
Из книги А. Ломачинского
пн, 19/06/2006 - 21:19 — Bepa0К назначенному времени я был перед клиникой Военно-Полевой Хирургии. Жду. Вот уже наш старшина "Абаж" погнал курс на вечерний выпас - на ужин, рыба плюс картошка пюре, три года, день в день без перемен. А скотопрогонная тропа -это прямо-мимо-возле меня, тысячу раз хоженый маршрут. Чтоб меня не заметили, я спрятался за Боткиным, перемещаясь вокруг памятника по мере прохождения курса. Вскоре я понял, что мёрз не зря.
Прямо к крыльцу подкатила чёрная "Волга" с госномером. Быстро вылез шофёр в сером пиджаке и при галстуке - крепкий стриженный дядька кагэбэшного вида. Он как-то колко, наверное профессионально, осмотрел пятачок перед зданием, затем открыл пассажирскую переднюю дверку и вытащил громадный букет цветов. Да каких! Там были каллы, белые лили, красные "короны" - ну те, что цветками вниз, и ещё какое-то чудо, похожее на наперстянку. Меня, привыкшего к зимнему репертуару "тюльпан-гвоздика" с лотков перед метро, букет потряс.
Наконец водила открыл заднюю дверь"персоналки" и помог вылезти пассажиру. Сразу стало ясно - какой-то туз. А вот сам туз выглядел странно. Нет, одет он был что надо - дорогущий плащ-пальто из натуральной чёрной кожи с меховой подбивкой, пожалуй тоже натуральной. На голове норковая шапка-"пирожок", как у совсем больших людей, всяких там членов ЦК или Политбюро.
Но первое, что бросилось в глаза - человек явно страдал тяжелыми неврологическими расстройствами. Его движения были плохо координированными и перемежались инволюнтарными "дёрганиями" всего тела, руки била крупная, почти паркинсоническая дрожь. Он опёрся на трость и сильно выбрасывая одну ногу в сторону заковылял к двери. Его шофёр не на шутку встревожился, что человек пошёл один, побежал и первый открыл дверь - даже не столько, чтобы помочь, как скорее убедиться, что в "тамбуре чисто". Я вдруг понял, что первый раз в жизни вижу "проводку"охраняемой персоны, ведь у наших гнерал-полковников, начальников ВМА и ЦВМУ, водилами были простые солдаты, а не bodyguards.
Второе, что совершенно сбило меня с толку - это страшное уродство. Голова "туза" была несимметричной из-за чудовищных деформаций черепа, один глаз выше другого, очки с сильными линзами явно сделаны на заказ, лицо всё в грубых старых шрамах, но в общем выглядит слишком молодо для старпёра такого ранга.
Я хотел было пройти за человеком, да вспомнил, что генерал просил (или приказывал, если угодно) в здание не ходить. Простоял на морозе ещё с полчаса, пока парочка не вышла. Я был далековато, но мне показалось, что у туза-урода под очками блестели слёзы. Разглядеть толком я не сумел - его кэгэбэшный шоферюга моментально вперил в меня тяжелый взгляд, он явно запомнил, что я тут был по их приезду. К тому же уже слышался стадный топот идущих со столовки курсов, а попадаться "вне строя" на глаза в мои планы не входило. Оставалось только повернуться и бежать на Факультет.
В коморку к Дерябину я попал лишь после вечерней проверки. Дед опять спать явно не торопился. Я подробно, как мог, рассказал (доложил, если угодно) ему, что видел. У самого любопытство свербит - как шило в большой ягодичной мышце. Дед молчит. Я не выдерживаю и спрашиваю: "А кто это, если не секрет?"
Дерябин: "Секрет." Потом видит крайнее разочарование на моей физиономии и добавляет: "Да, правда секрет, не мой секрет - казённый. Но раз обещял, то намёком скажу - это учёный-оборонщик."
Я: "Это он Вам цветы приносил?"
Генерал: "Мне!? Да он со мной не разговаривает, как и с любым врачом в форме!"
Я: "А что так?"
Генерал: "Что, что - а то, что я его должен был убить!"
Я (ошалело): "Как убить?"
Генерал: "Да так и убить - очень просто, холодным оружием, скальпель же холодное оружие."
Я: "А-аа, ну там, врачебная ошибка!"
Генерал грозно сверкнул своими глазами: "Запомните, коллега, врачебные ошибки, а тем паче ошибки военного хирурга убийством не являются - как бы прокуроры не внушали нам обратное. А будешь считать иначе - не сможешь работать. Стал бы я из-за этого тебе огород городить!"
Я: "Тогда я вообще ничего не пойму -что просто преднамеренно убить?"
Генерал: "Да, именно преднамеренно убить, но не просто, а крайне изысканно - в лучших традициях центрально-американских индейцев, всяких там Майя или Ацтеков".
Я думаю - дед гонит, хотя виду не показываю: "А-аа... А как это?".
Генерал: "Да должен был я у него вырезать бьющееся сердце".
Генерал поставил чайник и неспешно стал рассказывать:
"Цветы эти для его второй мамки в честь его второго Дня Рождения. О чём речь сейчас поймешь.
Было это по моим понятиям - недавно, по твоим - давно. И был шанс у Академии стать вторым местом в мире (а может и первым!), где была бы осуществлена трансплантация сердца. Это сейчас все привыкли смотреть на западные достижения, как на икону. Тогда же мы им дышали в затылок, и уж что-что, а Южная Африка для нас авторитетом не являлась. Главную роль играл не я, а академик Колесов с Госпитальной (*Прим. - фамилия может была Колесников, сейчас точно не помню). Они там к тому времени уже тонну свиных сердец пошинковали, да и на собаках кое-что отработанно было. Что думаешь, экстракорпоралка у нас слабая была? Что без забугорных оксигенаторов не прошло бы? Да мы тогда уже над пузырьковой оксигенацией смеялись, работали с "Медполимером", разработали хорошие насосы и мембраны- гемолиз во внешних контурах был весьма приемлимым. Да, была наша оксигенация в основном малопоточной - ну а делов то двадцать литров дополнительной крови в машину залить! Всё равно больше выбрасываем. А какие наработки по гистосовместимости! Да нам неофициально вся Ржевка помогала - я имею в виду Институт Экспериментальной Военной Медицины, они же там со своими "химерами" -ну облучённые с чужим костным мозгом все реакции отторжения нам смоделировали! А про оперативную технику я вообще молчу.
Короче всё готово. Но, но очень большое "но" остаётся. Через Минздрав такое провести было невозможно, даже через их 4-е Главное Управление. И досада, кроме политической, вторая главная препона - юридическая. Ну вопрос, когда человека мёртвым считать. Сердце бьётся - значит жив, а когда сердце мертво - так на что нам такое сердце! Подбил Колесов меня с ним на денёк в Москву съездить, на приватный разговор к начмеду в Министерство Обороны. Пальма первенства уже утеряна - "супостаты" "мотор" пересадили. Речь идёт по сути о повторении достигнутого. А ведь в СССР как, раз не первый - значит и не надо. Что с Луной, что с сердцем. Ну в Управлении и резко рубить не охота, и напрасно рисковать не желают. Ситуация - ни да, ни нет. Хлопцы, разок попробуйте, но из тени не выходите, мы тут наверху за вас не отвечаем. Получится - к орденам и звёздам, нет - к неприятностям.
Ну и придумали мы бюрократическую процедуру, которая помогала эти ловушки обойти. Несколько потенциальных реципиентов подобрала Госпиталка, всех протестировали. Дело ВПХ за малым - добыть донора. Мы даже придумали как нам через Боткинскую с ним "прыгать". Кому донорское сердце больше подойдёт - тому и пересадят. Так вот, был у нас документ с печатью ЦВМУ, Медуправления Министерства Обороны, за подписями Начмеда и Главного Хирурга. Было в том документе упомянуто 11 фамилий на 12 пунктов под подпись- десять военных, ну кто к "донорству" будет приговаривать, одна - пустой бланк (это на согласие от ближайшего родственника "покойника"), и последняя, самая малозначительная подпись вообще считай лаборанта - подтвердить оптимальную совместимость донор-реципиент при "переводе" в Госпиталку! Ну не совсем, конечно, лаборанта - я специально пробил должность в лаборатории клиники - ну там иммунология-биохмия; сразу взял туда молоденькую девочку сразу после университета. Нет хоть одной подписи - и "донор" автоматически остаётся в нашей реанимации до самого "перевода" в Патанатомию.
По понятным причинам намерение держим в тайне и ждём "донора". Через пару недель происходит "подходящий" несчастный случай. Считай рядом с Академией, сразу за Финбаном, пацан 17 лет на мотоцикле влетает головой в трамвай - прямо в ту гулю, что для вагонной сцепки. Скорая под боком - пострадавший наш, профильный, доставлен в момент. Прав нет, но в кармане паспорт. Ну я как его увидел - категория уже даже не агонирующих, а отагонировавшихся. Травма несовместимая с жизнью. Но на ЭКГ все ещё работающее сердце! Голову кое-как сложили, с кровотечением справились и быстро на энцефалограмму. Там прямые линии - красота мёртвого мозга. Говорю сотрудникам - боремся с возможной инфекцией - в башке то точно некрозы пойдут! Ну нельзя же сделать хирургическую обработку травмы мозга в виде ампутации полушарий под ствол - а там всё побито! Ну и конечно реанимационное сопровождение и интенсивная терапия по максимуму - тело сохранять живым любой ценой, пока мы наш "адский документ" не подпишем.
Первым делом согласие родственников - без него всё дальнейшее бессмысленно. Одеваюсь в форму, беру для контраста с собой молодого офицера и пожилую женщину - что бы легче было уболтать любого, кто окажется этим ближним родственником. Мчимся по адресу в паспорте куда-то на Лиговку. Заходим. Комната в коммуналке - на полу грязь страшная, на стенах засохшая рвота, вонь вызывает головокружение, из мебели практически ничего, похоже живут там на ящиках. Оказывается, что существует только один ближайший, он же и единственный родственник - его мать. Человеком её уже было назвать сложно - полностью спившееся, морально деградировавшее существо. Такого я ещё не видел - её главный вопрос был, а можно ли НЕ забирать тело, чтоб не возиться с похоронами. К сыну похоже она вообще не испытывала никаких положительных эмоций, а истерика и вопли моментально сменились откровенными намёками, что по этому поводу надо срочно выпить. Я послал офицера купить ей три бутылки водки. Документ она подписала сразу, как услышала слово водка! Получив подпись мы пулей вылетели из той клоаки с брезгливым осадком.
Но ещё более интересную новость я узнал чуть позже, когда в клинику прибыл тот офицер, что был послан за спиртным для "ближайшего родственника". Он столкнулся с другими обитателями той коммуналки и узнал некоторые подробности о самом "доноре" - крайне асоциальный тип, хулиган, исключался за неуспеваемость из школы и ПТУ, хоть и молод - сильно пьет, страшно избивает свою мать! Короче, что называется - яблоко от яблони... А ещё через десять минут, как по звонку Свыше, в клинику пришёл следователь и принёс ещё более увлекательную информацию - мотоцикл "донора" краденный, точнее отобранный в результате хулиганского нападения, а сам "донор" и без этого уже под следствием не то за хулиганство, толи за ограбление. Похоже единственное хорошее дело "донору" за всю его жизнь ещё только предстоит - и это отдать своё сердце другому.
Быстро все обзваниваются - собираем "заключительный" консилиум - бумаги под "приговор" подписывать. Все ставят подписи - сомнений ни у кого нет. Только одну подпись не можем пока поставить - анализы не готовы, времени не достаточно их завершить. В Госпитальной Хирургии идёт подготовка, ответственой за лабораторию велено сидеть на работе, пока результатов не будет. Ну вот наконец и это готово - иди, ставь свою последнюю подпись! Ну а тётка и говорит, мол по документу на момент подписания я обязана совершить осмотр! Тю, ты ж дура, думаю. А десяток академиков-профессоров, совершивших осмотр и разбор полдня назад, тебе не авторитет!? Ну вслух ничего такого не говорю, пожалуйста, идите. Смотрите себе тело под аппаратом, только не долго.
Она и вправду недолго. Пошла, взяла ЭЭГ, а мы ему энцефалограммы чуть ли не непрерывно гнали - ну как не было, так и нет там ничего. Мозг - аут! Стетоскоп достала - вот умора, да её в клинике вообще со стетоскопом не видели. На что он ей вообще? И что она там выслушивать будет - "утопил" ли дежурный реаниматолог его или пока нет. Да мне уже всё равно - счёт пожалуй на часы идёт. Что-то она там потрогала, что-то послушала, толком ничего не исследовала - курсант после Санитарной Практики лучше справится. А потом поворачивается ко мне и так это тихо-тихо, но абсолютно уверенно говорит:
- Он живой. Не подпишу я...
Девочка, ты деточка!!! Да ты хоть представляешь какие силы уже задействованы? Отдаёшь ли ты себе отчёт, что ты тут человек случайный - почти посторонний? А понимаешь ли ты, что городишь ты нам полную чушь - кровь в пластиковом контейнере тоже живая, а вот человек - мёртвый. Тело есть, а человека в нём нету! Короче ругали мы её, просили, убеждали, угрожали увольнением. Нет, и всё. И ведь сама по себе не упрямая, а тут ни за что не соглашается. Мол если я ноль - то и делайте без моей подписи. Сделали бы, да не можем мы без твоей подписи.
На утро собрались все главные действующие лица. "Донор" терпит? Да пока терпит - ни отёка легких, ни инфекции, кое-какая моча выделяется. Стараемся, ведём этот "спинно-мозговой препарат" как можем. А может потерпеть, если Колесов в Москву слетает и переутвердит новый документ? Не знаю, надежды мало. Короче день мы решали лететь или не лететь. Потом полетели. Что-то сразу не заладилось. А там выходные. Восемь дней волокита заняла. А "донор" терпит! Горжусь - во мужики у меня в клинике - мертвеца столько ведут.
Наконец назначен новый консилиум с "вердиктом". Только не состоялся он - ночью на ЭЭГ кое-какие признаки глубокого ритма появились. Всё - дальше по любому не мертвец, а человек. Зови спецов с Нейрохирургии - пусть погадают. Много они не нагадали - ведите как сможете, прогноз неблагоприятный. О том, что это был кандидат в доноры сердца - табу даже думать. Обеспечиваем секретность, как можем.
Долго он был в нашей реанимации. Сознания нет (а я тогда был уверен, что и не будет), но мозг ритмы восстанавливает. Попробовали отключить ИВЛ. Дышать пытается! Дальше - больше. Перевели в Нейрохирургию. Там ему много чего сделали, но ничего радикального - всё как у нас, что природа сделает, то и прогресс. Говорить пытается, шевелится. Уже порядком восстановившись из Нейрохирургии он попал в Психиатрию. Наверное для учебного процесса психо-органический синдром демонстрировать. А там вроде вот что было - перечитал все книжки, и всем надоел. Ну кто-то и подшутил - сунул ему вузовский учебник по высшей математике. А ещё через полгода комиссия и первая (!) группа инвалидности. А ещё через полгода ещё комиссия - пацана в ВУЗ не берут! Молит-просит - дайте вторую. Что он закончил, я не точно не знаю, по слухам Московский Физтех. Пять лет за два года. Если это не легенда - то на экзамены ходил так - один экзамен в день. Сегодня сдаю ну там математику за первый семестр, завтра сопромат за пятый, послезавтра ещё что-то за девятый. Заходил на любой экзамен вне зависимости от курса. А к концу второго года что-то такое придумал - короче моментально целевое распределение в какой-то сверхсекретный "почтовый ящик". Ну а финал ты сам сегодня видел.
Колесов год ходил грознее тучи - полностью подробностей не знаю, но похоже кое-что просочилось на самый верх в ЦВМУ и выше в МО. Вроде сам Гречко об этом знал - может как байку в бане кто ему рассказал, а может в сводке прошло, типа вон в ВМА пытались сердце пересадить, да ничего не вышло. Видимо посчитали там наш подход к решению проблемы авантюрным, направление быстренько прикрыли.
Особисты и люди из ГлавПура нас самого начала предупреждали - какая-либо информация только в случае полного успеха. Боялись видно, что вражьи голоса злорадно запоют - в Советском Союзе провалилась попытка пересадки сердца, а вот у нас в Мире Капитала с пересадками всё ОКэй, как зуб вырвать. Нам последствий никаких - пострадавших то в этой истории нет, да и вообще полная картина известна единицам и с каждым годом этих "единиц" меньше и меньше становится... Люди подписавшие этот конфузный документ молчат, а сам документ мы уничтожили - всё равно он силы без той подписи не имел, что макулатурой архивы забивать? Всё вроде тихо-спокойно... Забывается потихоньку. Но одна тайна всё же мне покоя не даёт. Невозможно это, ну абсолютно исключено и совершенно не научно. Но факт.
Знаешь, никто ему не мог сказать, что он "донором" был. Мы с Колесовым все варианты перебрали. Некому было рассказать. А он знает! Притом знает всё с самого начала. Даже как под ИВЛ трупом лежал.
Я: "Ну вы же сами говорили - учёный не простой, ну там КГБ вокруг всякое. Ну они же ему и сказали..."
Генерал: "Глупости! Не получается так."
Я: "Ну а тётка эта?"
Генерал: "Нет, нет и нет! Парадокс, что он её вообще знает. А ещё больший парадокс, что всю дальнейшую историю после того дня она знает только со слов самого "донора"! Я от неё избавился сразу после отказа подписаться. Два года спустя разыскал её - меня сильно совесть мучила. Предложил вернуться в Клинику, посоветовал хорошую тему для диссертации. Она никогда не интересовалась судьбой "донора" - история в её изложении была очень простой - "донор" умер, тему закрыли, генералов надо слушаться. Так она и считала, пока "донор" уже в теперешнем виде не явился к ней ровно в тот же день, как она сказала, что он живой. И знает "донор" только то, о чём говорилось в его палате. А значить это может только одно. Когда у него на энцефалограмме прямые линии ползли - ОН ВСЁ СЛЫШАЛ! Слышал и помнил..."
Курьезы Военной Медицины И Экспертизы