Память! Сссссссобака...

Странная вещь - человеческая память. Необъяснимая. непредсказуемая. Коварная.

Столько лет я бежал то за судьбой, то от нее. Я постарался сделать так, чтобы моя прошлая жизнь перестала для меня существовать, чтобы она выгноилась, как зараженная рана, - та жизнь, в которой я (обычная история!) был так счастлив, и которая так крепко держала меня огромной болью и обидой. У меня было почти все, чтобы от нее оторваться, оттолкнуться, отбросить в пропасть забвения и плохое, и хорошее (ведь воспоминание о безвозвратно ушедшем хорошем гораздо тяжелее воспоминаний о бесследно исчезнувшем плохом). Новая cтрана, новые люди, новые трудности (а их было предостаточно), новые радости и переживания (одних только мест жительства я сменил 11), новые интересы.

В конце концов, та жизнь стала не более чем воспоминанием о мимолетном, блеклом, бесцветном сне. И я уже готов поверить, что начал новую жизнь, былое меня уже не беспокоит, и лица побледнели и истончились, и боль поутихла, и из прошлого ко мне тянется лишь тонкая ниточка, соединяющая меня с моими родителями...

Но стоит дать слабину, стоит приостановиться и вздохнуть глубже - и она тут как тут. Моя верная предательница, моя безотказная и своевольная, сотни раз мною проклятая и благословленная (за то, что все свое несу с собой, все самое-самое, за что хоть в огонь, хоть в воду) - моя память. И снова она в седле, и улыбаюсь все реже, и сомнения берут - туда ли? за тем ли погнался? все ли сделал возможное? а невозможное? И всплывают из небытия и шелест листьев ночью в августе на залитой золотым светом фонарей улице - когда думал: вот она, любовь, - и первые стихи, и первый поцелуй, и выпускной в школе, когда, пьяный от "ерша" и от горя, бродил в темноте вокруг школы, глотая слезы, обиду и помятое яблоко. И новый, большой, счастливый мир, когда поступил в институт и каждый день ездил на занятия, встречая в электричке старых знакомых и их новых знакомых и щедро делясь с ними своими новыми знакомыми. И роковой - роковый! - клуб "Релакс", где билось столько бутылок и сердец и лилось столько выпивки и слез, и судорожные утра в подъезде у грячей батареи вдвоем - а за дверью минус тридцать, и к восьми на учебу, и ничего не светит. И снова глаза по семь копеек - вдаль, в ожидании, в нетерпении: вот она, любовь! И слабость, и головокружение, и томление - думал, от любви, оказалось, учиться надо меньше, а то засыпаешь в любом месте и в любой позе при первом удобном (а иногда и неудобном) случае. И доменный жар, которым пылали мои уши, и Бог знает сколько баллов по Рихтеру, которыми дрожали мои руки, когда любовь все-таки нагрянула (да-да, негаданно, как в песне). И безмерное счастье и благодарность, и ощущение собственной нужности, уникальности, непревзойденности, и планы, стремления, чаяния, надежды...

...И огромный черный провал, как воронка, как карстовая яма. А я стою, и у ног - Ничто. Просто Ничто. Я стою на узкой полосе лимба, и назад пути нету, как ни упирайся. И я делаю шаг, и я уже в круге первом. И бессонное одиночество, перемежаемое приступами дикой, безумной, против всех законов мироздания идущей надежды. Нет, не так - НАДЕЖДЫ! Наверное, такой надеждой надеется смертник, уже взошедший на эшафот, положивший голову на плаху и слушающий - там, за тяжелой, хладнокровной казенной поступью палача, за равнодушным гоготом толпы и ужасающей, парализующей, сводящей с ума дробью барабанов - не послышится ли там торопливый перестук копыт, обещающий ему помилование, прощение - спасение и новую жизнь? Вот он, вот гонец, вот его второй шанс! Вот...

Показалось...

И снова бессонные ночи, а кругом - без края стекло и пластик, и в эту субботу обязательно в приемный пункт, а то... И жирное мерцание экрана до трех ночи, чужие страсти, чужое счастье и горе. И на ночь будильник в кастрюлю под кровать, а другой - рядом на табуретку: иначе могу не встать, а предприятие государственное, режимное, и предупреждение у меня уже есть, а комиссия сказала: Воркута, по линии ГРУ, лейтенантом на два года. И хочется себя пожалеть, только винить некого, да и ни к чему. И растет, растет в груди нечто - злоба-не злоба... Решимость отчаянная растет. Та, которая от крайнего отчаяния. От последнего. От непоправимого. И все рассчитал, и подситал, и договорился, попутно отсеяв часть своих "друзей". Все рассчитал - и вперед. Как Колумб в Индию, как птица на юг, как Александр Матросов на амбразуру...

Все рассчитал, одного не учел. Я человек, а человеку свойственно ошибаться. Ибо человек предполагает, что он все рассчитал. Он, видите ли, рассчитывает. Непонятно только, на что. Располагает, все равно, далеко и отнюдь не он. Его располагают чаще всего. И не всегда там и так, как рассчитывал он.

И вот я расположился в сердце Южной Италии, с одной стороны - Везувий, с другой - Сорренто, с третьей и четвертой - бескрайние сады и огороды, где постоянно кто-то что-то жжет, и я имею потоянную, пусть и сволочную, работу, и какую-никакую стабильность, и хоть какие-то перспективы, и определенный вес в четко ограниченных кругах, и пользуюсь некоторым успехом среди избранных людей. И чего, казалось бы, мне еще хотеть после того, что я уже так щедро и рано получил - нет, мне мало того, что я ее изводил, что я ее истязал, что теперь я отличаю северные вина от южных, и шотландский виски от ирландского или от бурбона, и знаю, что "приход" от "гашика" и от "травки" - это не одно и то же, и помнишь вот ту, что нам тогда, из Болоньи, с оказией, ну ты помнишь, - это ты про которую именно? - а "кокс" мне категорически не понравился, а первый "экстази", вот тогда, летом, на дискотеке в Баньоли...

Нет, надо было мне ее пошевелить, потыкать в бок - жива ли еще, дышит ли, сможет ли? Наверное, она мне не простила. Наверное, я не умею с ней обращаться, и нет во мне уважения к ней - хотя, за что мне ее уважать? Кто сказал, что вспоминается всегда только хорошее? Где оно? Скажите мне, где оно? Вспоминается, но не более. А от этого еще хуже.

И снова, как столько (сколько-сколько???) лет назад мне хочется вздохнуть: "А память, как была, так есть и будет вечно есть и разум мой, и плоть мою, как ржа съедает жесть". Нет, с этим надо как-то сосуществовать. С этим во мне. Куда я его, если оно - мое? Если оно - мое все? Если не создал я пока ничего, чтобы затмить, заглушить, успокоить. Пока - не способен. Но стимул есть. Еще бы кто пинка давал регулярно - вообще здорово было бы. Эй, память! Память! Кути-кути! Ну иди сюда, моя хорошая, иди. Не кусайся. Будешь мне пинка давать? Вот ты моя-то! Ну, давай, попробуем! Ух мы им всем!