Система Монтессори в России. История её развития.

В нашей стране система Монтессори получила своё развитие через Юлию Ивановну Фаусек. Вот отрывок из её воспоминаний:

ВСТРЕЧИ С МАРИЕЙ МОНТЕССОРИ :На другой день я отправилась с визитом к Марии Монтессори. Она жила в квартале Pariolli на улице АngеloSechi.С сердечным трепетом я подходила к двери ее квартиры. На звонок вышла молодая красивая блондинка, невестка Монтессо­ри, как выяснилось потом, и, получив карточку, отнесла ее хозяй­ке. Вернувшись тотчас же, она проводила меня в приемную, ска­зав, что Dotoressa придет через пять минут. Трудно выразить сло­вами то волнение, которое пришлось испытать в таком приятном ожидании!Но вот дверь отворилась, и с милой, приветливой улыбкой во­шла Монтессори, взяла обе мои руки, крепко пожала:— Assspettavo lei come amico antico*!После этого стало понятно, что даже по высоким итальянским меркам она встретила меня настолько сердечно, насколько это возможно. И действительно, впоследствии обращалась ко мне не иначе, как Саrа (дорогая).Кто видел ее один раз, тот никогда не забудет такого счастья; кто слышал ее голос, у того он всегда будет звучать в сердце; кого одарила она своей улыбкой и приветливым словом, тот при воспо­минании об этом вновь переживет живую радость!Мы присели.Монтессори стала расспрашивать о работе; прослезилась, рассматривая рисунки и письмо к ней от ленинградских детей. Много говорили о книжечке «Метод Монтессори в России»", ко­торую Н.А. Лабриола специально перевела для нее на итальян­ский язык.

 - Я знаю о Ваших опытах; работы более высокого уровня я не встречала нигде! Я все прочитала и все поняла. Вы создали условия для того, чтобы дети работой сами себя спасали во время голода и войны. Это настоящее чудо — то, что Вы сделали!Позднее Н.А. Лабриола рассказывала мне, что при первом зна­комстве с переводом этой книги Монтессори сначала читала ее в присутствии коллег, но вдруг встала, ушла к себе в кабинет и за­перлась там. Через час вышла вся в слезах.—Lavoro maraviliosa e maestro maravilliosa!***— лишь смогла вымолвить она.

* Я давно ожидаю Вас, мой старинный друг! (своб. перевод с итал.).

** Имеется в виду книга Фаусек Ю.И. Метод Монтессори в России. — Пг.: Изд-во «Время», 1924.

*** Чудесная работа изумительного мастера! (итал.).

А сейчас, во время нашей очной встречи, Монтессори живо интересовалась впечатлениями о Монтессори-школах Голландии; о Гааге думала то же, что и я. Она рассказала о своем втором, весь­ма продуктивном визите в Вену, куда мне, к сожалению, попасть не удалось из-за отсутствия визы. С радостью сообщила, что в Южной Африке маленькие негры относятся к работе с материалом так же, как и дети по всему миру. Согласилась со мной в том, что и сосредоточенные выражения лиц во время работы у них, должно быть, такие же, как у русских и итальянцев.— Мне говорят, что итальянские дети — энтузиасты от приро­ды, а дети с севера не такие; но я в это не верила. И вы подтверди­ли мои догадки вашими прекрасными опытами с русскими детьми!

 При этих словах в комнату вбежали двое детей — девочка лет пяти и мальчик трех лет (Marilena и Mariochino), внуки Монте­ссори³.

 Девочка сразу подошла ко мне и поздоровалась, мальчик же сел на скамеечку в уголке и внимательно рассматривал гостью. Монтессори спросила его:

— Почему ты не поздоровался с синьорой?

— Conguestasignora*, — глубокомысленно отвечал тот. Почему вдруг у него явилось такое соображение, труд­но сказать. Но все рассмеялись.

Монтессори действительно уже пригласила меня отобедать зав­тра с нею и всей ее семьей.

— Для нас это будет настоящий праздник, — добавила она не без итальянской любезности, но от души.

ВзавершениевстречиМарияподариламнесвойпортрет, накоторомначертала: "Il sico lavoro in Russia non solo interpreta, ma nobillit il mio. Con grande rispetto- Sua Maria Montessori”**. До по­следних дней жизни портрет висел на стене в моей комнате, утешая в горькие минуты жизни и работы.

Я вышла от Монтессори глубоко взволнованная. Прекрас­ный Рим казался еще краше! Сказочными замками поднимались над Вечным городом подкрашенные рдеющим закатным светом облака! Из всех окон лилось изумительное бельканто, лишь иногда заглушаемое мощными звуками органов вековых католи­ческих соборов! Лицо обдувал теплый ветер, насыщенный запа­хом тубероз...

* С этой синьорой поговорим после обеда (итал., произнесено и написано с ошибками).

** Такая работа в России не только воспроизводит и интерпретирует, но продолжает и развивает мою. С великим почтением. Ваша Мария Монтессори (итал.).

Когда я немножко пришла в себя, обнаружила, что несусь по городу в не застегнутом пальто и чуть ли не вприпрыжку. Не­много позднее обнаружила, что на диване у Монтессори забыла перчатки (простые — хлопчатобумажные, старые). На радостях я зашла в перчаточный магазин и вывалила кучу денег за великолеп­ные лайковые перчатки, каких у меня не было уже много-много лет (точнее — со времен памятного визита к князю Волконскому). Новые итальянские перчатки со временем поизносились, но я со­храняла их как реликвию: они лежали в той самой коробочке с от­цовским якорьком...

На другой день мы опять встретились на квартире у Монтессо­ри и, торопясь успеть к обеденному времени, всей семьей (Монтес­сори, ее невестка, двое детей и я) отправились в автомобиле к ста­рому ресторанчику ”Treve” у фонтана Treve, где нас встречал MarioMontessori⁴, занимавшийся организацией обеда.

— Вы любите старый Рим? — спрашивала Монтессори по пути и, получив утвердительный ответ, сказала: — Так вот, я везу вас в самый старинный ресторан, где мы будем есть настоящий италь­янский обед!

Стол был накрыт просто по-царски, а посередине стоял вели­колепный букет крупных розовых гвоздик и ароматных цветов.

Обед действительно оказался великолепный — классический итальянский. Начали традиционно с зеленого салата с разными за­правками: солоноватой — из римского сорта цикория (пунтареллы) — и анчоусной. На первое женщины предпочли суп миннестроне, поданный с зеленым соусом песто (из базилика, оливкового масла и кедровых орехов) и тертым сыром пармезан. Мужчины же налегали на пасту с ароматными соусами: старший отдавал долж­ное каннеллони — крупным полым макаронам, наполненным мяс­ным фаршем с мелко нарезанными грибами, зеленью и яйцами; Мariochino же очень аккуратно для своего возраста справлялся с непослушными спагетти под соусом карбонара. (Удивительно, но все пасты с ароматными соусами в итальянской кухне относятся к первым блюдам, как и супы.)

Я не могла отказать себе в удовольствии попробовать и суп, и спагетти с мастерски приготовленным, будто бархатным соусом: лепестки итальянского бекона и гармоничные аккорды чеснока так тонко оттеняли вкус блюда, что оставалось лишь возносить про себя хвалу свиньям! Когда я, в течение нескольких минут, подобрав в памяти подходящие итальянские слова, поведала своим сотрапез­никам об этом моем наблюдении, то здорово порадовала их: Марио с женой даже удивленно переглянулись и с удвоенным вниманием, с еще большей доброжелательностью стали относиться к своей гос­тье. Секрет оказался прост: еда в Италии — это святое, а гастрономические  впечатления — главный предмет любой светской беседы. А сама Монтессори, с трудом скрывая улыбку, сначала отдала должное утонченности воспитания чувств, изысканности речи и совершенству навыков итальянской социальной жизни у дорогой Джулии, а потом, серьезно посмотрев на детей, посетовала на то, что ее внуки не могут поучиться этому у гостьи в русской Монтессори-школе.

После этого хохотали уже все; окончательно был сломлен лед некоторой официальности и торжественности, задаваемый древни­ми стенами старого Рима. На столе появилось традиционное крас­ное вино кьянти фиаско.

Смахнув с ресниц слезы смеха, Монтессори поднялась и про­возгласила:

— Обычно я не употребляю вина, но сегодня мы с вами вы­пьем за нашу дружбу!

Тем временем обед продолжался: роскошное вино, как и обе­щал Марио, очень повысило аппетит. На стол было подано ризот­то нескольких видов (легкое вегетарианское, сытное мясное, пря­ное жидковатое и очень нежное, рассыпчатое) и жаренные в олив­ковом масле анчоусы с хрустящей корочкой. Но все сдерживались в ожидании основного угощения — abbacchioallacaciatora, клас­сического римского блюда из тушеной баранины со сложным гар­ниром из carciofiallaromana (тушеных артишоков) и sformatodipatateconcaciotta(картофельной запеканки).

За обедом все оживленно беседовали уже не только о гастроно­мии, но о самых разных предметах: о Риме, о России, о школе, о детях... Когда же было отдано должное десерту (классическому забайоне с добавлением апельсинового сока) и двухчасовой обед по­дошел к концу, Mariochino по знаку отца встал, взял из его рук роскошный букет и поднес гостье:

— Это Вам, премилая синьора, а когда мы пойдем гулять, я буду с Вами разговаривать!

Все отправились в автомобиле на VillaBorghese, там и вышли. Mariochinoвсе время шел за руку с русской синьорой и болтал о всякой всячине. Потом вся семья долго стояла у балюстрады на Рincio и любовалась панорамой Рима, собором Св. Петра, холма­ми, утопающими в солнечном закате...

Было уже совсем темно, когда автомобиль подвез меня к гос­тинице.

— Я телеграфирую Лабриола, мы встретимся еще раз и побу­дем вместе; как хорошо было бы нам подольше побыть вместе! Ри­сунки и письма ваших детей разместим в наших Домах ребенка (в том году Мария Монтессори стала почетным председателем об­щества ”OperaMontessori” («Труды Монтессори») — такое новое название получило прежнее AmicidelMetodhodoMontessori) и будем показывать на наших курсах слушательницам всех национально­стей. А с выдержками из ваших книг будем знакомить прежде все­го итальянских педагогов: в Риме с будущего года начнутся курсы для руководительниц детских садов (Asile) по нашей системе!

Нежно распростившись с Монтессори, всем ее семейством и дав обещание заехать на обратном пути из Неаполя, я поднялась в свой номер и долго сидела у окна, стараясь не расплескать мысли и впечатления, хоть немного разобраться в них.

Все будто во сне...

Неужели я в Риме?

Неужели я говорила с Монтессори?

Неужели она действительно признала мои труды и считает своей сподвижницей?

До глубокой ночи я писала взволнованное письмо своей доро­гой дочери, которое начиналось словами: «Сегодня я получила вы­сочайшую награду за всю мою долгую работу, богатую препятст­виями и борьбой».

Все прежние немногочисленные признания моей работы до и во время гонений и травли, которые пришлось вынести в течение предыдущих четырех лет, не могли дать и тени того удовлетворе­ния и радости, которые испытала я в Риме от приема и слов Ма­рии Монтессори!

На другой день, по-прежнему воодушевленная, я выехала в Неаполь.