"Ночь длинною в жизнь"

             На улице холодало. Клубы сигаретного дыма, смешиваясь с дыханием обволакивали мои лицо и руки белым пушистым облаком. Посмотрев сквозь темноту во дворе я невольно поёжилась под несколькими свитерами и надетой поверх них фуфайке, хранившей еще такие знакомые запахи конюшни, лошадиного пота, дёгтевой смазки для седел. Небо было звездным бархатным и необыкновено ясным для этого времени года. Я посмотрела на окружавший конюшню лес, где мы каждое утро совершали проездку лошадей, сейчас он казался мне темным и угрожающим, а развесистые ветви сосен и елей напоминали щюпальца какого-то гигантского осминога.
Сегодня моё очередное дежурство на конюшне. Слышу неуверенные шаги за спиной, оборачиваюсь - это наш старший конюх Тимофеич. Никто не помнит как он сюда попал, потому, что всегда работал при этой конюшне, менялись только лошади да их владельцы, он знал их всех по-именам, лошадей конечно, о хозяивах всегда отзывался кратко, никогда не переходил на личности, как говориться, " не выносил сор из избы". К лошадям он имел свой собственный подход, понятный только ему самому, чувствовал их кожей, всегда умел быть ласковым и одновременно настойчивым за что лошади его необычайно любили.
" Что, не спится?" - спросилая я, пока Тимофеич кряхтя присаживался на порог рядом со мной.
"На том свете отосплюсь, сейчас я лошадям нужен, вон их, напокупают, мода эта у них, мать их раз так, теперь лошадей - как Меседесов! да ведь не машина, у ней ведь только одна лошадина сила. Живая! С ней как с дитём малым обходиться надо, где похолил, где и кнутом походил. Даром, что полтонны живого веса, а чувствительности  -  как у девки на выдание. Как что не так, в капризы!".
Я вздохнула, это было правдой, с тех пор, как Правительство отменило  закон по которому лошадь могла принадлежать только конному заводу, ипподрому или конно-спортивному обществу, количество любителей новомодной частной собственности росло со скоростью света. Лошади, попавшие к нам на конюшню, не блистали на Олимпийских Играх и не были Чемпионами Породы, полукровки, некоторые выбракованные за масть или за плохую наследственность, некоторые из -за психики, были нечто большим, чем просто представителями крупного скота, они были символом благосостояния новоиспеченных набабов, которые особо не заботились ни о здоровье, ни о содержании, и на любой вопрос следовал ответ "Сколько?". 

Конечно же были и такие, увлеченные, фанатики, любившие лошадей с детства, для которых иметь собственную лошадь было равносильно полету на луну, и которые только сейчас, по прошествии многих лет, смогли наконец это осуществить.
Пакò попал ко мне случайно, он переходил из одних рук в другие, его дарили на Дни Рождения и Рождество и  в свои 3,5 года он успел сменить четырех владельцев, большей частью к которым он так и не успел привыкнуть. Я помню нашу первую встречу, его испуганные глаза, он прял ушами, фыркал, приседал на задние ноги, его шелковая шкура ходила мелкой дрожью, как буд-то к ней присоединили электроды, дурацкий шелковый красный бант съехал на бок, а жесткий недоуздок больно врезался в кожу, когда стоящий рядом человек в галстуке резко дергал за него, приказывая успокоиться. Подарок не оказался желанным, так как именинница хотела 100 лошадиных сил вместо одной, которая  ко всему еще была близкой к буйству и рисковала напророчь испортить весь праздник.
Что бы как-то загладить вину, "папаша" быстро осведомился, есть ли подходящая модель в ближайшем автосалоне, а "подарок" пошел с молотка прямо на месте, так как заниматься далнейшей продажей никто особой охоты не имел. Из всех присутствующих, желающих приобрести взбесившуюся лошадь было не так много, некоторые подходили просто посмотреть, дышали ему в морду перегаром, тыкали пальцами, пускали тошнотворный сигаретный дым.

Внезапно у меня мелькнула мысль "Вот он, мой шанс, но как быть с деньгами и куда я его пристрою?????". Недолго думая я подошла к человеку, который сдерживал рвущуюся лошадь, и попросила отдать мне повод, сказала что проведу его в поводу за домом, что бы успокоился, пока будет решаться его судьба. Пако быстро понял что я не собираюсь делать ему ничего плохого, перестал  фыркать и неровно ступая застоявшимися ногами, покорно пошел за мной. Он тряс головой, оступался, совершенно не ориентировавшись в темноте, шел туда куда тянул его повод, к тишине и спокойствию. Я разговаривала с ним, трепала его по мокрой от пота шерсти, говорила ему какой он молодец и что все будет хорошо, не знаю, понимал ли он или нет, что его участь может решиться по иному, нежели быть проданным в какой-нибудь центр по реабилитации за пол-цены, ему нужен был просто бокс и покой.
Когда мы вернулись, торжество было в самом разгаре, приглашенные танцевали, пили шампанское и казалось никто уже и не вспоминал о той неурядице; именинница визжала от восторга, залезая на капот своего нового "сокровища", а ее жених поливал новенький "BMW"  шампанским и ласково насывал его "Дусей".
Я привязала Пако к одному из столбов изгороди. Разговор с его хозяином не продлился и 2-х минут, как Пако перешел в мои руки с условием найти коневозку в тот же вечер, так как убирать здесь навоз не кому. Я не могла совладать с собой, казалось что вот вот взорвусь, завижу от счастья, как та вертихвостка царапающая острыми каблучками новенькое железо. У меня теперь тоже был свой "железный конь"  в 1 лошадиную силу и миллион нервных клеток, способных на любовь и благодарность.
Коневозку мы нашли только утром, благодаря моим многочисленным друзьям, уставшие и измождённые мы смотрели на дорогу, пока наконец вдали не показался фургон и я поблагодарила Бога , что дал мне таких друзей , готовых в 5 часов утра в воскресенье , ехать спасать какую-то лошадь. Пако не сопротивлялся, уверенно зашел по пандусу в фургон и разрешил себя привязать, его глаза закрывались от усталость и мне хотелось только одного, что бы поездка не оказалась для него слишком утомительной.

Покой и хороший фураж оказали на него благотворительный эффект, уже на вторую ночь он перестал дрожать и нервно озираться, а на утро уже уверенно гарцевал подо мной на утренней проездке; завидев проходивших мимо кобыл, потянул  носом воздух, стараясь втянуть себе в ноздри всю их женскую сущьность.
" Яааа, тебе!" - прикрикнула я на него, от неожиданности покачнувшись в седле, когда Пако увидев воробья сделал скачок в бок, проверив таким образом на сколько крепко я сижу в седле, и не добившись желаемого, а именно ссадить меня на первой же проездке, нежно принял повод и зарысил вдоль по тропинке в лес.

"У тебя сигарета потухла...." - сказал мне тихо Тимофеич, указывая загрубевшим пальцем на потухший огонек.
"Ой, и правда, а я даже не заметила как заснула, сколько времени  то прошло, надо же идти лошадей посмотреть, там Бахромчатый во 2-м деннике с утра коликами мучился" - я вскочила, стараясь отогнать навалившуюся на меня дрему, но тут почувствовала, как Тимофеич ласково придержал меня за рукав.
"Да, ты пойди-поспи , дочька, его-то я сам покараулю, если что, так повожу его немного, глядишь и полегчает. А ты вздремни чуток, а то в 5 опять надо на обход".
Я поправила съехавшую мне на лоб шапку и  благодарно взглянула на престарелое лицо  - "Спасибо Тимофеич, да, пойду пожалуй, вздремну хоть часок, а то с утра будете меня подьёмным краном на лошадь сажать".
"Кстати, Тимофеич, а как в твои времена цыгане лошадей продавали?" -сказала я хитро улыбаясь. В конюшне все знали, что дед славился своими расказами про буйную молодость, цыганский табор, который угонял лошадей с колхозных полей. Несмотря на однотипность рассказа, Тимофеич любил добавить красок, что предавало его "литературным встречам" неповторимое очарование. И мы девчонки, вырасшие в бетонном склепе квартир, проникались все больше и больше желанием, вот так же, как и он проскакать по полю, почувствовать как ветер свистит у тебя в ушах, ощутить единение человека и коня, как это было с незапамятных времен.
" Да, ладно тебе, пользуешься что у деда помяти нет совсем, я же тебе только об этом вчера рассказывал, будет тебе над стариком  насмехаться, небось потом с девчонками в тренерской судачете, мол Дед-Тимофеич с катушек съехал".
"Да что ты Тимофеич, мы тебя здесь все любим, ты у нас как достопримечательность!" - сказала я пытаясь освободиться от дедовой хватки.
"Будет- то языком чесать, иди-спи, помечтай там, о чем мечтала, ночь то,  она  длинною в жизнь".