они метко стреляют

- Ну, что ты будешь делать? – спросил старик, сидящий на бордюрчике у дороги.
Она вздрогнула и тревожно взглянула в его сторону. Что ему надо?
- Ничего, - ответила машинально и глубже запахнула шаль на плечах.
- Зябко в этом году, - прищурился на небо старик, - Тебе очень холодно?
- Очень, - ответила она, сглотнув ком в горле.
- Это пройдет…
Она смотрела на поток машин и пыталась не думать о старике.
- А ты поплачь, - кивнул ей старик.
- Не могу, - глухо ответила она, - он обещал взять слезы себе.
- И не взял?
- Не взял, - утирая слезу со щеки, шепотом сказала она.
- Это хорошо, это он хорошо…
Машины сквозь слезы сливались в сплошную, мчащуюся полосу.
- Один шаг, - сказал старик.
- Что один шаг?
- У тебя только один шаг.
- Куда? – от слез голос прозвучал непривычно хрипло.
- А вот куда – решать тебе. Назад, снова в замкнутый круг, но в жизнь, или же…вперед. Раз и навсегда. Но в смерть. Ты не торопись. Время – твой союзник.
- Оно все лечит, да?
- Не все…
- Я не брошусь под машины, не бойтесь, я не для этого здесь, - покачала она головой.
- А для чего?
- Отвлечься.
- Прости. Я думал, тебе очень плохо.
- Я справлюсь.
- А вот я для этого, - старик встал и шагнул на дорогу.

***

- Мама, мама, а где папа? – трясла её за колено дочь.
- Папа… Папа улетел. На луну.
- А зачем?
- Он там строит для нас город.
- Большой?
- Огромный.
- Красивый-красивый?
- Красивый. С фонтанами, каруселями, цветами и радугой.
- А это долго?
- Да. Это долго.
- А он нас с тобой не забудет?
- Нет, солнышко, он нас ни за что не забудет.
- Мама! А когда мы полетим к папе?
- Когда он построит для нас город.
- А вы купите мне мороженого?
- Конечно, моя радость! Шоколадного, с малиновым сиропом.
- А там тоже такое есть?
- Там есть любое…
… - Бабушка! Проснись… Мам! Кажется, бабушка…
- Улетела, - грустно сказала мать, вынимая из остывающих пальцев пожелтевшую фотографию мужчины в военной форме.
- Куда? – не понял сын.
- На луну, - улыбнулась мать, -  к нашему деду.

***

Дождь обжигал мелкими каплями пылающие щеки, отрезвлял, стекая струйками по носу, попадал в глаза.
- Возьми зонт, - предложил он.
- Нет, спасибо, мне сейчас нужен дождь.
- Смотри, не простудись.
- Ерунда. Хуже не будет.
- Что? Я не расслышал.
- Идем, а то опоздаешь.
Он взглянул на часы.
- Хочется остаться дома, валяться под одеялом, целоваться и никуда не спешить.
Она улыбнулась и взяла его за руку.
Надо было говорить ерунду, чтобы не молчать, и, кажется, они так и делали.
- Верь, - говорили его глаза.
- Прощай, - думала она, стараясь не показывать грусти.
Дождь тихо шумел в листве, гнал в воскресное утро сердитых прохожих, стучал по крышам еще сонных домов.
- Земля очень черная, - удивилась она.
- У вас такой нет?
- Нет. У нас она рыжая.
Он поцеловал её в макушку.
…
За спиной захлопнулись двери вагона, она быстрым шагом вместе с толпой пошла к переходу. «Откуда столько народа? Воскресенье, восемь утра», - она не хотела оглядываться на вагон, но оглянулась. Поезд медленно тронулся, увозя его навсегда.
«Вот и все», - какое-то ледяное спокойствие заставило расправить плечи и сделать строгим взгляд, - «завтра самолет».
Он почти перестал думать о ней и сосредоточился на делах.

***

Он лепил снежки и приклеивал их друг к другу. Он уже построил высоченную стену, почти в свой рост. Вся детвора уже давно разбежалась по домам, а он всё ещё работал.
Он вылепил четыре стены. Четыре стены в его рост.
Мальчик отошел на несколько шагов и стал думать, из чего сделать крышу. Ничего не придумывалось. Тогда он решил сделать его круглым, как иглу.
Совсем стемнело. Даже луна плохо освещала детскую площадку, а он упрямо лепил снежок за снежком.
Наконец, все было готово.
Вот и все. Вот и пусть.
- Сынок! Вот ты где! – тревожный голос матери заставил его обернуться.
Он насупился и промолчал.
- Уже ночь, я тебя везде искала. Это ты построил?
Мальчик кивнул.
Мать обняла его за плечи.
- Мам, а папа так и не вернулся?
- Он больше не вернется, сынок.
- Тогда я буду жить тут. Говорят, что внутри ледяного дома очень тепло.
- Я тоже слышала. Давай залезем?
Они залезли во внутрь. Там в самом деле было тепло. Только очень темно.
- Мама, а папа больше меня не любит? Почему?
- Что ты, он очень тебя любит.
- Тогда почему он не взял меня с собой?
- А ты бы пошел?
- Да.
- А как же я?
- Я бы взял тебя с собой.
- Нет, родной, так больше не получится.
Они помолчали.
- Как же мы теперь будем жить, мама?
- Ну, ты же построил домик. Мы пойдем домой, а нашу боль оставим тут. А завтра выглянет солнышко и домик по капельке начнет таять. А когда он совсем растает, боли больше не будет.
- А папа все равно не вернется?
- Нет, родной. Пойдем?
Мать протянула руку сыну.

Маленький мальчик уже сладко спал. Он не знал, что мать всю ночь просидела у его кроватки, в сотый раз неуверенно повторяя себе, что все будет хорошо.

***

Пена хлопьями накрыла её, когда она с головой погрузилась в горячую ванну.
Сейчас нахлынут воспоминания.

«Обними меня», - тихий шёпот.
«Я думала, ты спишь», - обняла она его сзади за плечи.
«Сплю», - он и правда захрапел.
Она вздрогнула от трели будильника. Почему так быстро?
«Пора», - твердо взглянул он ей в глаза.
«Ещё пять минут»
«И ещё»
«И ещё»
Время неумолимо настигало их в чужом для обоих городе.
Неумолимо…
«Принесёшь попить?», - это чтобы оттянуть момент.
В лунном свете его по-мальчишески худое нагое тело казалось нарисованным.
«Он похож на эльфа», - подумала она, - «он весь красив. Я научусь писать картины для него».

- Что ты делаешь?
От внезапного окрика она вынырнула из-под воды.
- С ума сошла? Тебе нельзя ванны с твоим сердцем!
Завернувшись в простыню, вышла на ледяной вечерний воздух.
«Я уже забываю твой голос, эльф», - она гадала, смотрит ли он сейчас на те же звезды.
Облака медленно закрыли месяц и тени почернели ещё больше. Закрыв глаза, она представила себе комнату, там ещё скреблась мышь, странно, мышь в квартире…
Голос…
«Ты веришь? Ты веришь?»

Было слышно, как на кухне мать выговаривает её мужу:
- Ведет себя, как идиотка. Не думает ни о ком. Боюсь, что когда-нибудь это с ней случится.
- Я поговорю с ней.

Она с силой вдохнула в себя морозный воздух. Сердце. Никто не догадывается, что у неё теперь нет сердца. Оно осталось там – вместе с трелью нежданного будильника.

«Я верю тебе…»
Но её услышали только звезды.