Дорожное

Садись, я расскажу тебе что-нибудь.
Я не буду гундеть о том, что у меня все как-то так себе, я не буду нудно перечислять своих родственников, я не буду хвастаться богатыми и могущественными знакомыми, которые могут все и я здесь, в этом зале ожидания только потому что им некогда отвезти меня на своем шикарном джипе.

Я расскажу сказку. Обычную сказку, отстоящую от реалий так же далеко, как ты села от меня. Ты просто слушай.
В одном старом ящике стола жили свечи... Ты погоди морщиться, это были обычные восковые свечи, которые лежали и ждали, пока им дадут шанс разогнать темноту. Своим маленьким мерцающим огоньком они сужали даже огромный амбар до размеров освещенного стола. Амбициозные свечи считали, что они строят большие черные стены из темноты. Ведь, перед тем как зажечься, свечи видели прозрачную серость, в которой не видно ничего, кроме того, что эта серость простирается на весь огромный зал. А потом они загорались, и сжимали пространство вокруг себя, куда-то в небытие отодвигая огромный зал с его холодностью и создавая из темноты маленький и уютный угол, в котором был только огонек свечи и пара человек, неотрывно смотрящих на огонь.

Ведь ты же знаешь, что человек может бесконечно долго смотреть на танцующий огонек свечи. И ты знаешь, что там где танцует этот огонек – становится теплей и уютнее, хотя на самом деле физического тепла от свечи исходит так же мало, как мало, как мало интереса ко мне и этой сказке у тебя в глазах.

Свечи часто ломались и отказывались гореть. Дескать, потому что люди не ценят их жертвенности и не видят как они плачут тягучими восковыми слезами, сгорая для того, чтоб двоим людям за столом чуть-чуть уютнее и было на что молча смотреть. Но даже тех, что ломались, переплавляли в восковые слезы и из них делали новые, целехонькие свечи. Поэтому свечи не одобряли тех кто ломался. Ведь абсолютно бессмысленно отказываться светить, если и в случае отказа и в случае согласия ты выплачешься в слезу весь. Так не лучше ли это делать с огоньком?

Ты ведь понимаешь, что я сейчас не пытаюсь, ни на что намекнуть с претензией на банально-философскую предопределенность судьбы и оттуда расфуфыристым прыжком перейду к намекам, что наша встреча была предопределена где-то, кем-то и совсем не случайна. Всего этого нет. Есть просто два путника – ты и я. И я просто рассказываю тебе сказку. Мы оба смотрим на воображаемый огонек свечи и весь этот огромный город, весь этот зал ожидания уходят в никуда.

Остаемся я, ты и танцующий огонек.

Свечи всегда зажигал кто-то. В этом была предопределенность и фатум свечей. Никто не знал когда настанет его срок и никто не знал кому он будет светить. Будет ли пламя лениво покачиваться под регги или будет извиваться в бешенном фокстроте. Огонек им приносили откуда-то издалека. Иногда огонек устало обнимал кончик сигареты и замирал. Всего на одну минутку замирал, для того чтоб через мгновение опять изогнуться в причудливом па.
Иногда свеча уставала держать на своих плечах этого беспокойного танцора и падала на бумажную скатерть. И тогда один маленький танцор пытался стать множеством величайших танцоров, сжигающим в своем танце все вокруг.

Ты ведь знаешь как бывает, когда танец выжигает все вокруг себя и внутри тебя? Когда с танцем вместе умирает любое желание двигаться. Не качай головой – я уверен, что ты точно знаешь это ощущение. Иначе бы не плясал в твоих глазах огонек, несмотря на твою усталость с дороги и перед дорогой.

Дорога редко ведет куда-то, чаще всего она откуда-то. Лентами дороги переплели все и чем больше дорог – тем в большее количество мест я не успеваю. Хочешь я расскажу тебе о дороге? Дорого – это большая змея, которая медленно позет сама по сееб поедая усталых путников. Путники думали, что это они шагают по дороге, но дорога точно знала, что они все стоят на месте, а движется именно она...

Что? Через десять минут самолет и ты улетишь на пару тысячу километров от этого зала? Мне через час и лететь я буду в другую сторону, увеличивая пропасть километров между нами. Я не спросил даже как тебя зовут. Что? О каких свечах? Сказку? Я рассказывал?  

Ты ведь не думаешь, что я, сидя рядом с тобой и зная что ты вот-вот уедешь навсегда, способен следить за сюжетом и ходом повествования. Ты ведь не думаешь, что мне не все равно о чем я говорю пока ты сидишь рядом и внимательно меня слушаешь?