Петровича продолжение.

http://www.italia-ru.it/node/11928 Начало. 

 

Далеко до утра 

После ужина листок пополнился заметками:
«Если Петрович говорит, что вымыл руки, значит он их вымыл и нехрен сомневаться»
«Петрович никогда не врет! Ибо это несолидно. И не фиг руки нюхать!»
«Экономия мыла – Добродетель!»
«Картошку в мундире отныне и впредь запретить безо всяких там «А где я деньги на мясо возьму!»»
«Очищение картофеля – дело рук повара.»
- Мельчаю чего-то.. – пробормотал Петрович – А Величие страдает..
И крепко задумался.
- Ты не знаешь, что такое Суй? И где это? – спросил он у жены.
- Ты часом ни одной буквы не перепутал? – удивилась жена.
- Ты давай тут не остри. Я серьезно спрашиваю. – насупился Петрович – Не знаешь – так и скажи. Я тебе сам расскажу.
- Не знаю я. Может и видела когда, да уже и забыла где такое. – подозрительно мирно ответила супруга.
- Ты опять?! – вскинулся Петрович – Говорю же – серьезно спрашиваю.
- Да говорю же. – повысила голос жена – Не знаю я. Суй – вообще глагол.
- Темная ты. – снисходительно сказал Петрович – Сейчас объясню. Суй – мифический город, куда ссылали всех тех, кто в чем-то провинился.
- Магадан? – хихикнула жена.
- Сама ты – Магадан. Говорю же – Суй! Город без единого храма. И даже молиться запрещали там. Чтобы грешники всякие Богу не докучали. Потому и говорят – Не поминай имени Божьего в Суе!
- Всуе – это одно слово. В смыле, впустую не произносить. – возразила Петровичу супруга.
- В пустую? – задумался Петрович – Не путай меня! Кричать или говорить в пустоту – глупо в любом случае, грешен ты или нет. А в Суе такой запрет имел смысл. Везде можно, а в Суе нельзя. Так было. Когда обидеть кого хотели, кричали – Иди в Суй!
- Петрович! Иди в Суй, пожалуйста! – взмолилась жена – Я, между прочим, телевизор смотрю.
- Ладно! – согласился Петрович и записал:
«Сериалы – изобретение Софьи Ивановны и участкового. Потому как, иначе, некому такую подлость сотворить! Сериалы запретить»
«Чет крутенько как-то.» - подумал Петрович – «Все женщины в атеисты пойдут..» и дописал:
«Сериалы запретитьСериалы сделать не более чем пятисерийными.»
- Все равно ж обдурят! – сказал сам себе Петрович – Появятся «Солдаты-378». Каждую неделю – новые солдаты. Или кадеты. И фиг с ним!
Потом встретился с тяжелым взглядом жены и демонстративно ушел курить.
- Все равно ж фигня это все. – рассуждал на лестничной площадке Петрович – Шутка чья-то. Глупая такая. Чего я раздухарился-то?.. А с другой стороны – чем плохо-то? Посидел, подумал. Все едино – польза.
Петрович докурил, выбросил окурок в пепельницу, подумал «Кидать окурки где попало – смертный грех» и пошел спать. Не потому что в сон клонило, а чтоб утро побыстрей настало.
И снилось ему как он, в блестящих доспехах, шагал по улице. И встречные ему улыбались радостно и кланялись. А тех, что не улыбались, моментально отправляли в страшный и неведомый Суй...

Утро новой эпохи.

Утро было ничем не примечательным. Пришло ниоткуда, раньше на двадцать минут, чем нужно для того чтобы выспаться, и не принесло радости.
Петрович крякнул недовольно, здороваясь с новым днем, и побрел на балкон курить и окончательно просыпаться.
Во дворе, несмотря на ранее утро, царило оживление. Процессия из пары сотен человек, периодично меняя группу носильщиков, несла через весь двор брыкающаюся Софью Ивановну, которая, судя по возгласам была категорически против как против предлагаемого маршрута, так и против самого факта ношения ее мужчинами на руках, еще раз подтверждая предположения Петровича о том, что она не женщина вообще.
- Что ж вы, ироды, делаете?! – голосила Софья Ивановна – Беззаконие над старым человеком учиняете! Жилплощади лишаете! Пожить не дадут!
- Во имя Петровича! – хором рявкнула толпа – Такова его Воля!
- Кому поклоняетесь? – взывала Софья Ивановну – Он ить пьяница, быдло и вор! Галоши мои кто украл в прошлом году? Он! Петрович ваш!
- Ведьма! Как есть ведьма! – заорал с балкона Петрович – Нужны мне твои галоши!
- А кто кроме тебя, ирод? – на автомате ответила Софья Ивановна.
- Слова твои – Ложь! – хором гаркнула толпа – Изыди к участковому, ведьма!
- Вы с ума сошли все?! – удивительно чистым сопрано вступил со своего балкона участковый – Нафиг она мне здесь сдалась? Это безумие какое-то!
- Каждой твари – по паре! – хором ответила толпа, не замедляя ходу.

- Эээ! Вы чего делаете, мужики, а? – больше из любопытства, чем с целью прекратить беззаконие, поинтересовался Петрович – Что за цирк, а?
- Петрович! – обрадовалась Софья Ивановна – Скажи им! Пусть меня обратно отволокут, а? Я тихая буду! Клянусь!
- Не брал я твоих галош! – закричал Петрович – Чего придумываешь, а?
- Не буду я больше! Фиг с ними, с галошами! – пообещала Софья Ивановна – Взял - и взял. Может тебе на рыбалке они нужнее!
- Не брал я! – обиженно закричал Петрович – Подумала бы – я сорок третий ношу! Куда мне твои галоши, а? Чего придумываешь?!
- Не брал? Вот молодец! А теперь скажи им, чтоб они меня обратно несли! – потребовала Софья Ивановна – Я пироги печь буду! Тебя угостить чтобы. А кого мне еще угощать? Некого больше. Один ты – мужик настоящий! Остальные – пьянь, рвань и быдло! Галоши унесли в прошлом году!
- Точно? Ну ладно! – Петрович, по сути, был отходчив и прощать умел – Эээй! А ну несите ее обратно! Не будет она больше!
- Прибавь, мужики! – скомандовали в толпе – К участковому ее! Во имя Петровича!
- Вы чего, хулиганы?! – обратилась к толпе Софья Ивановна – Вам Петрович меня обратно нести велел. Только что! Вы кого ослушаться вздумали?!
- Слова твои – Ложь! – хором ответила толпа – Не станет Петрович снисходить до разговора с тобою!
- Так он и не мне! – закричала Софья Ивановна – Он вам велел! Петроовииич!!
- Алеео!! Мужики!! – закричал Петрович – Я кому сказал?!
- Не дойдут твои слова до Петровича! Не станет он слушать их! – ответила толпа и продолжила нести Софью Ивановну.
- ЭЭЭЭЙ! – благим матом заорал Петрович – Софьиванна!! Они меня не слышат!
- Товарищи! Обратите внимание на Петровича! - закричал участковый – Вон он – на балконе в трусах курит! С вами говорит!
Толпа посмотрела на балкон с Петровичем. Петрович замахал руками и закричал:
- Мужики! Обратно несите!
Толпа сотворила десять поклонов и продолжила нести Софью Ивановну к подъезду участкового.
- Что за фигня? – возмутился участковый в один голос с Петровичем.
- Они меня не слышат почему-то… - хмыкнул Петрович.
- Свят, свят, свят! – закрестилась в сторону балкона с Петровичем Софья Ивановна – Верую! И я уверовала! Верю в тебя, Петрович! Раз люди тебя не слышат, воистину - Бог ты!
- Ты-то меня слышишь.. – отмахнулся Петрович – Хотя, ты, конечно, в обычном своем состоянии и не совсем человек…
- А я Праведница – вот и слышу! – довольно вывела Софья Ивановна.
- Или атеистка! – злорадно сказал участковый – Я-то тоже его слышу. А я в него не верю!
- Они и не видят! – хмыкнул Петрович – Странные дела творятся. Правда назначили что ли?
- Только праведник может увидеть и услышать! – уверенно заявила Софья Ивановна и обратилась к толпе - Неискренни вы в Вере своей! Глухи и слепы! Я! Я беседую с Петровичем как раз сейчас! Обещает он вас всех анафеме предать! Поскольку нет в вас Истинной Веры! И за посрамление меня – дважды!
- Рот закрой, Исчадие! А слова твои может подтвердить только участковый, не так ли, Ведьма? – гаркнули в толпе – Заветам Петровича верны! Сказано – к участковому – значит к участковому!
- Вот спасибо тебе, Петрович. – укоризненно сказал участковый – Один раз в отделение сводил – и на тебе. Жить теперь с этой ведьмой старой. Преогромнейшая благодарность! Интересно только, как ты им передал подлость эту? Они ж не слышат тебя. Или они сами придумали?
- В блокноте вчера писал.. – сказал Петрович – А нечего водить было. Взяли моду – простых людей по отделениям таскать. Вот и прописал вам обоим.
- Много написал? – поинтересовалась Софья Ивановна – Чтоб хоть знать – скоро ли в масле варить меня будут. Или еще чего-нибудь.
- Много писал. – испугался Петрович – Сейчас гляну…
Петрович метнулся в комнату, схватил блокнот и выскочил на балкон.
- Неа.. Нет про вас много. – начал читать он – Вдвоем чтоб жили и на улицу, иначе как ночью, не выходили. Всего-то.
- Подлец ты, Петрович! – ответил участковый – Мало что с каргой этой в одной квартире жить, так еще и на улицу не выходить. Ни на работу, ни пивка попить.. Как есть - сволочь. Хоть и божество какое-то. Очевидно.
- Ничего-ничего! – обиделась на «каргу» Софья Ивановна – Ночью поработаешь! Разбойничать по ночам надо! А с такой мордой, как у тебя, днем гулять – преступление против человечности!
- Ведьма! – сплюнул участковый.
- К участковому ведьму! – хором согласилась толпа.
- Петрович, а Петрович? – позвал участковый – Может вычеркнешь, а? Там где про меня – вычеркнул бы.. А я за тебя потом – горой! А?
- А верно! – хмыкнул Петрович и вычеркнул строчку где было о Софье Ивановне и участковом.
- Женщина, вы чего эт у нас на плечах расселись? Далеко едем? – спросила группа носильщиков – Уселась, главное, и едет тихонько. Старый ведь человек. Пора уж и о Петровиче подумать, а она все мужикам на шею прыгает.
- О Петровиче я еще надумаюсь. Ох и подумаю. – многообещающе заявила Софья Ивановна – До конца жизни – все мысли о Петровиче будут! Будьте спокойны!
- Вот и хорошо! – согласились носильщики и вернули Софью Ивановну на грешную землю.
- Могли бы и до подъезда донести! – буркнула счастливо Софья Ивановна, развивая удивительную скорость передвижения по направлению к подъезду – Мужик нонче никакой пошел!
- А теперь – Салют во славу Петровича! – закричал участковый и открыл огонь из табельного оружия по балкону Петровича.
- Урааа! Слааава!! – закричала толпа.
Петрович рыбкой нырнул в спасительный бетон балкона и закричал:
- Ты чего делаешь, сволочь?! Совсем охренел там?
- Так, а ты себя на мое место поставь! – не прекращая стрельбу, закричал участковый – А вдруг ты опять чего-то про меня напишешь? Бомжей, например, велишь у меня поселять? А эти тебя не видят и не слышат. Им все равно – живой ты или мертвый! .
- Агааа! Ща допишем как надо!– крикнул Петрович – Спасибо за идею!
- Стой, писатель! – с ужасом заорал участковый.
А Петрович писал - «Отныне и впредь, милиционера...» Потом ему подумалось «А ну как – военного позовет? Или в отставке...» и переписал «Отныне и впредь человека, поднявшего оружие против другого человека, обезоружить в кратчайшие сроки. То есть, отнять у него, козла, оружие и категорически запретить выходить на улицу. А балконные двери и окна его заколотить намертво, чтоб чем-нибудь тяжелым сверху не кинул гад такой. А чтоб с голоду не сдох – снабдить его самоучителем по вязанию и, в дальнейшем, жратву ему под дверь подсовывать только в обмен на связанные им носки, варежки и прочую связанную продукцию. И телефон ему отключить, чтоб не мешал никому.»
- Куда?! Куда ломитесь?! – заорал участковый – Стоять!! Стрелять бу... Отдайте пистолет, гады!! Петроовииич!! А Петрович?!
- Чего изволите, господин полицай?! – чертиком выскочил Петрович – Пукалку отобрали?
- Пистолет – дело нешуточное, Петрович! – пригрозил участковый – За пистолет тебя по головке не погладят!
- А тебя, сталбыть, за пистолет утеряный наградят? – злорадствовал Петрович – Будешь орать – сейчас допишу, чтоб телевизор отключили и радио тоже!
- А плевать! Плевать на ящик! Буду книги читать! – упорствовал в заблуждениях участковый.
- Ну как знаешь. – сказал Петрович – Старался быть добрым.
И продолжил писать на листке...
- Что ж вы, ироды, делаете?! – заголосила через пару минут во дворе Софья Ивановна – Мы туда уже ездили сегодня!