Легенда о любви

В своем эссе «Быстрота» Итало Кальвино (1923-1985)  вспоминает свою любимую старинную легенду.

Вот она.

На склоне лет император Карл Великий из династии Каролингов воспылал любовью к одной германской девушке. Придворные бароны не на шутку всполошились, видя, что их повелитель так охвачен страстью, что забыл о своем королевском достоинстве и запустил государственные дела. Когда девушка внезапно умерла, сановники облегченно вздохнули. Но успокоение было недолгим, так как чувства монарха не угасли. Он приказал забальзамировать тело и перенести в свои апартаменты. Король ни на миг с ним не расставался. Архиепископ Турпин, напуганный такой страстью к трупу заподозрил колдовство и пожелал осмотреть  мертвое тело. И что же! Под языком девушки оказалось кольцо с драгоценным камнем.

Стоило только кольцу перейти в руки архиепископа Турпина,  как Карл Великий немедленно приказал похоронить тело, а свое страстное чувство перенес на архиепископа. Он не желал расставаться с Турпином ни днем, ни ночью. В поисках выхода архиепископ кинул кольцо в озеро Констанца. Тогда король влюбился в озеро и не желал отходить от берега.

Итало Кальвино пишет, что был очарован этой историей потому что - цитирую - «легенда представляет собой череду сцепленных  друг с другом фактов, ни один из которых не соответствует норме».

Мне кажется, что эта история вполне подходит отношениям между Россией и Италией, где Россия - это влюбленный Карл Великий, а Италия волшебное кольцо.

Во всяком случае, ни один из фактов влюбленности русских в Италию явно не соответствует норме. Например, идея монаха Филофея о том, что Москва - Третий Рим. Эта мысль нашла у нас горячий отклик после падения Византии и захвата Константинополя турками. Москва - Третий Рим, а четвертому Риму не бывать. Эта странная идея облагородила Москву. И хотя Москва совершенно не похожа на Рим, город в глубине бескрайнего русского леса. Топографы выделяют в Москве с оглядкой на Рим - семь холмов, - хотя их все-таки больше.

Первый период любви русских к Италии можно сравнить с любовью к прекрасной девушке, у которой под языком хранилось волшебное кольцо. Я даже могу назвать ее имя - Софья Палеолог, которая стала невестой русского царя Ивана III. Сначала римский папа обвенчал ее с тенью московского жениха. Его роль исполнил русский посол, после чего Софья поехала в Москву. Из Италии она уехала летом, а в Москву приехала через шесть месяцев в разгар зимы. Жених ждал невесту в покоях матери. Вместе c Софьей в Москву пришла идея копии. Как известно самая знаменитая башня Кремля -  была построена Пьером Антонио Солари по примеру итальянских замков.

Первый образ европейской страны появился у нас в анонимном сочинении 15 века. Книга называлась «Хождение во Флоренцию».

Это был, возможно, самый страстный и благотворный период увлечения духом Италии!

Но однажды настал роковой момент: волшебное кольцо обнаружено под языком и отныне любовь короля переменилась.

Это был самый несчастный период для России - мы влюбились во Францию, культ Франции был этапирован в Москву большевиками. Мы строили Октябрьскую революцию по примеру великой Французской революции: народные комиссары, комитет общественного спасения, культ Робеспьера и его знаменитой Фразы: народ хочет быть зрелищем для самого себя.

По образцу этой фразы - зрелище - и была построена советская империя, которая строилась как выставка наших достижений  для всего человечества, где человек был частью экспозиции, трофеем революции. Одновременно это была держава новояза, где власть была у речи, у языка. А язык, как говорил Ролан Барт, это обыкновенный фашист. Чем это кончилось известно. Если французская революция была попыткой установить власть идеалов. Мы захотели большего - установить власть над идеалами.

Короче мы зря разлюбили Италию.

Но вернемся к легенде.

Итак, волшебное кольцо брошено на дно. Отныне там находится мощный магнит российских желаний. В этом кольце - дух средиземноморья.

Пожалуй, лучше всех об этом феномене писал Альбер Камю. В двух словах Средиземноморский дух это особое творческое состояние душевного подъема, дух свободы, особый стиль жизни.

В дневниках Камю, мысли о море постоянны, как морской прибой:

Цитирую: Дни на море это жизнь, неподвластная забвению, неподвластная памяти.

И выписка из Прудона:

Свобода - дар моря.

Вот где ключ  нашей тяги. Земля ведь держит в плену.

Душа России - лес, это лес влюбленный в корабль. Для нас тяга к Черному морю, изнурительная война с турками за выход к проливам была не только экспансией, а тягой к духу Средиземноморья, к Элладе, к Риму. При великой Екатерине Россия вышла к Черному морю, но народ долго не знал приморского чувства. Пушкин первым сдвинул национальное самосознание к южному морю. Вот так штука, у нас есть берег!  Благодаря пушкинскому  гению у русских в глубинах ментальности появился берег моря. Солнце. У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том...

Вообще из России образ римской империи порой странно накладывается на античную Грецию - во всяком случае, для меня - и мерещится, что с высоты Капитолийского холма различим контур горы Олимп, а колонна Траяна украшает Парфенон. В этой сладкой путанице скрыт тот магнит Средиземноморья, о котором так долго бредит Россия, для нас там скрыт исток жизненной силы.

Недаром именно на берегу моря, в Таганроге родился Чехов, да и Лев Толстой как писатель родился тоже там, на Кавказе, где написал свой первый шедевр «Детство».

Как известно сегодня этот берег почти потерян. Теперь главный берег страны - это берег ледовитого океана, тысячи километров льда, который слепо смотрит на ледяной северный полюс. Плюс полгода заполярная ночь.

Наше стремление прильнуть к Элладе и Риму,  остановлено.

Вот может быть, почему Россия так держится за Кавказ. Парадокс - это наш шанс не ожесточиться и остаться в сфере притяжения Европы и европейской культуры, пить свежесть средиземноморья.