Некоторое время тому назад в Академии Испании в Риме я пытался рассказывать, но одна синьора ослепила меня светом своей телекамеры так, что я даже не мог прочитать план своей речи. Я отреагировал довольно резко, заявив, как мне случается говорить с неделикатными фотографами, что, когда работаю я, они должны прекратить свою деятельность из-за разделения труда. Синьора выключила телекамеру с весьма недовольным видом. Неделю назад в Сан-Лео, где происходило прекрасное событие, организованное по инициативе муниципалитета по поводу обнаружения пейзажей Монтефельтро в росписях Пьеро делла Франческа, три человека ослепили меня вспышками своих камер так, что я должен был призвать их к порядку согласно правилам хорошего воспитания. Следует отменить, что и в первом, и во втором случаях нарушители не были представителями Большого Брата, скорее всего они были образованными людьми, которые по доброй воле пришли, чтобы послушать доклады, требующие некоторых умственных усилий для их осмысления. Тем не менее, очевидно, что синдром электронного глаза заставил их снизить уровень гуманизма: практически их не интересовал доклад, они только хотели зарегистрировать событие, чтобы потом выложить зафиксированное на YouTube. Они отказались от попытки понять то, о чем говорилось, чтобы запечатлеть на своих сотовых телефонах событие, которое они могли бы наблюдать собственными глазами.
Это присутствие механического глаза в ущерб работе мозга, кажется, изменило сознание даже цивилизованных людей. Они покидают культурное мероприятие, на котором присутствовали, с некоторым количеством отснятых кадров, что имело бы смысл, если бы я давал сеанс стриптиза, но в головах их не остается никакой идеи о том событии, свидетелями которого они были. И если они путешествуют по миру, фотографируя все, что видят, то, очевидно, они обречены забыть то, что они зарегистрировали день тому назад. Я рассказывал по разным поводам о том, как бросил фотографировать в 1960 году после экскурсии по французским соборам, где я как сумасшедший снимал все на пленку. По возвращении я остался с серией фотографий низкого качества и уже не помнил того, что видел. Я забросил свой фотоаппарат и в последующих путешествиях пытался зафиксировать в собственной памяти то, что видел.
Когда мне было 11 лет, меня привлек необычный шум на городской улице, где я находился. Я видел издали, что грузовик задел крестьянскую повозку, на которой ехали муж с женой. Женщину выбросило на мостовую, она лежала с разбитой головой в луже крови и вытекшего мозга (в моих жутких воспоминаниях это ассоциируется с размазанным тортом из взбитых сливок и клубники), а ее муж прижимал ее к себе и кричал от отчаяния. Я не стал подходить ближе, пораженный ужасом. Я не только в первый раз увидел мозг, размазанный по асфальту (по счастью и в последний), но я впервые оказался перед лицом Смерти, Боли, Отчаяния. Что бы случилось, если бы у меня был, как в нынешние дни у каждого мальчишки, телефончик с фотокамерой? Может быть, я заснял бы случившееся, чтобы продемонстрировать друзьям, что я там был, а потом бы выложил мой видеокапитал на YouTube, чтобы пощекотать нервы любителей «schadenfreude», то есть тех, кто испытывает удовольствие от несчастий других. А потом, как знать, продолжая регистрировать несчастные случаи, я стал бы совершенно равнодушным к бедам других людей. А вместо этого я сохранил это событие в моей памяти, и по прошествии 70 лет оно продолжает терроризировать и воспитывать меня, делая неравнодушным и сострадательным участником несчастий других людей. Не знаю, если еще возможность у сегодняшних подростков повзрослеть. Но взрослые с глазами, прикованными к сотовым телефонам, отныне навсегда потеряны.
(с) Умберто Эко
