Скульптура "Айсберг в Венеции" итальянско-албанского художника Хелидона Джиджи в Венецианской лагуне напротив площади Святого Марка
Перепроизводство искусства. Такая почти марксистская терминология постоянно крутилась у меня в голове в течение трех дней безостановочного броуновского движения по павильонам, выставочным залам, дворцам, улицам и каналам Венеции.
Тем более что марксизм неожиданно вновь всплыл на поверхность. В центральном павильоне стартовало растянутое на все пять месяцев чтение трех томов марксового "Капитала".
Само действо скорее напоминало то ли хэппенинг в духе давно отошедших в безвозвратное прошлое революционных 60-х, то ли древнюю восточную медитацию - на связь с сикхской традицией намекал придумавший всю затею главный куратор биеннале-2015 нигериец Окуи Энвезор.
Обсуждение марксистской теории в живую актуальную дискуссию так и не переросло
В перерывах искусствоведы, философы и теоретики пытались вернуть марксистскую теорию в современный культурно-идеологический дискурс, но затеять живую актуальную дискуссию им не удавалось – публика, забредя в центральный зал и лениво послушав несколько минут "умного" разговора, двигалась дальше.
И то верно. Смотреть вокруг столько, что позволить себе застрять в одном месте больше, чем на четверть часа невозможно – все упустишь.
Впрочем, немалую часть упустишь все равно – как ни старайся, как ни спеши, как ни суетись – увидеть все за три-четыре дня превью просто невозможно. На входе в Жардини и в Арсенале, где размещены основные павильоны, тебя нагружают горой каталогов, брошюр, буклетов, карт, гидов. Сумка мгновенно тяжелеет, разбухает. Сначала пытаешься добросовестно во всем этом разобраться, потом отчаянно машешь рукой и решаешь положиться на советы коллег – где кто что видел.
Но и это помогает не всегда. И не только потому, что на вкус и цвет товарищей нет. Публика на превью профессиональная, а потому не беспристрастная – у каждого свои накопленные десятилетиями связи, сложившиеся отношения, и каждый совет-рекомендацию нужно непременно пропускать сквозь фильтр личности советчика.
Очарования и разочарования
Общее впечатление – перенасыщенность и потому усталость. Перенасыщенность еще десяток-другой лет назад казавшимися столь свежими и новыми коллажами, редимейд-объектами, инсталляциями заставляет уныло брести мимо все этого кажущегося себе ультра-современным, но на самом деле уже безнадежно устаревшего искусства.
Примерно такие ощущения я испытывал, бродя по британскому павильону, отданному в этом году enfant terrible британского искусства Саре Лукас. Впрочем, в свои 53 она давно уже не enfant и даже не Young British Artist – именно так называлось объединение молодых радикалов, ворвавшихся в художественную жизнь 20 лет назад благодаря полностью оправдавшей своей название выставке "Сенсация" в Королевской академии художеств.
Искусство Сары Лукас, составившее содержание британского павильона, давно утратило свою шокирующую новизну и вызывает скорее чувство смущения и недоумения
С тех пор и Трейси Эмин со своей неприбранной кроватью, и Дэмиен Херст с акулами в формалине, и братья Чэпман с фигурками детей с лицами-гениталиями вошли в историю шокового искусства. Только вот сила шока в новизне. И когда спустя четверть века Сара Лукас в национальном павильоне свой страны вновь показывает скульптуру нижней части человеческого тела с сигаретой в анальном отверстии, вместо шока испытываешь недоумение и смущение.
Японец Тецуя Исида – один из немногих художников на биеннале, работающих в старой доброй живописи, но способный передать то же тревожное отчаяние от пугающе бесчеловечного современного мира
Сам всю жизнь проповедуя и отстаивая "новое искусство", я вдруг ощутил неожиданную для себя ностальгию: бог мой, да ведь здесь во всем этом море разливанном объектов и инсталляций практически не встретишь доброй старой живописи! Не потому ли столь тронули меня картины японца Тецуя Исида – то же тревожное отчаяние от пугающе бесчеловечного современного мира, но переданное традиционным маслом на холсте?
Впрочем, иногда и нестандартная техника дает очень впечатляющие результаты. Я застыл в восхищении в павильоне Сербии, который был полностью отдан художнику Ивану Грубанову и его инсталляции United Dead Nations. Русский перевод – Организация Мертвых Наций – не передает образной емкости английского.
"Организация Мертвых Наций" - художественное воплощение истории в экспозиции павильона Сербии
В пустом зале – скомканные в неопрятные кучи и превращенные в грязные разорванные тряпки флаги умерших государств. На белых стенах белым барельефом - названия этих самых государств с датой их рождения и смерти: Союз Советских Социалистических республик (1922-1991); Социалистическая Федеративная Республика Югославия (1945-1992); Германская Демократическая Республика (1949-1989); Оттоманская империя (1299-1992); Объединенная Арабская Республика (1958-1971) и так далее. Все предельно лаконично, но как выразительно! Тем более что и на самом павильоне торжественно красуется название несуществующего государства "Югославия", и лишь сбоку робко и куда менее заметно примостилось слово "Сербия".
В польском павильоне на всю стену – огромный выгнутый экран, на котором происходит странное действо: в тропической деревне среди местных жителей разыгрывается профессионально поставленная и спетая польская опера. Вдохновленные классическим фильмом Вима Вендерса "Фицкарральдо", живущие в Америке польские художники Кристиан Томашевски (он известен под именем C.T. Jasper) и Иоанна Малиновска решили, как и безумец Фицкарральдо в исполнении не меньшего безумца Клауса Кински, привезти оперу в тропики.
Оказалось, что на Гаити есть крохотная деревушка Казале, населенная потомками поляков. Предки их в начале XIX века входили в состав наполеоновской армии и были отправлены императором на подавление восстания рабов. Однако они решили перейти на сторону повстанцев, и после победы Гаитянской революции в 1804 году новая власть, несмотря на ненависть к белым колонизаторам, даровала полякам звание "почетных черных граждан" вновь образованного независимого государства – кстати, лишь второго после США на американском континенте.
За минувшие два столетия они, конечно же, ассимилировались с местными жителями. Но, как выяснилось, не совсем. Многие называют себя "Le Polone", а кое-кто носит даже пусть уже почти креольские, но сохранившие польскую основу имена.
Именно для этих людей и их друзей и соседей С.Т. Джаспер и Иоанна Малиновска привезли из Познаньского оперного театра пятерых солистов, которые в сопровождении музыкантов из столицы Гаити Порт-о-Пренс исполнили прямо посреди деревни провозглашенную "национальной польской оперой" оперу "Галька" польского композитора XIX века Станислава Монюшко – в соответствующих костюмах.
Завораживающее зрелище ставит множество вопросов о национальной идентичности, о зыбкости и прочности национальной культуры, о глобальных связях, вовсе не обязательно обозначающих унылую однородность интернационального искусства.
Крохотное островное государство Тувалу населяют менее 10 тысяч человек – в одном квартале крупного города жителей больше. Никакой своей особой культуры и искусства, кроме традиционного танца, там нет, но и тувалийцам захотелось поучаствовать в биеннале. Найденное решение – разместить в отведенном им помещении бассейны, подчеркивающее жизнь на воде, столь родственную венецианской, - оказалось пусть и наивно прямолинейным, но на удивление эффектным.
Ну и, наконец, не могу не упомянуть проект, по своей концептуальному радикализму выглядящий как прямой родственник знаменитой композиции "4:33" - музыки молчания Джона Кейджа. Проект называется "Под волнами", и автор его – живущий в Австрии иранец Адам де Неж поместил свои работы в четыре водонепроницаемых кофра, которые были погружены на дно моря в четырех точках вокруг эпицентра биеннале – парка Жардини. Желающие могли зарезервировать для себя место в регулярно отправляющемся в плавание над местами затопления катере и, остановившись над каждой из четырех точек, созерцать водную толщу над затопленными и потому невидимыми работами и размышлять о бренности или, наоборот, вечности искусства.
Российский павильон
Третий год подряд комиссаром российского павильона остается Стелла Кесаева, основатель и глава сначала галереи Stella Art, а затем и фонда Stella Art Foundation. Неизбежно сократившееся в нынешней кризисной для России ситуации государственное финансирование не помешало фонду - во многом благодаря поддержке мужа Игоря Кесаева и возглавляемой им группы компаний "Меркурий" – сохранить высокий презентационный уровень российского павильона и последовательно выбранную линию (по формулировке самой Стеллы Кесаевой) "вписывания нашего русского искусства в западные рамки восприятия".
Вслед за Андреем Монастырским в 2011 и Вадимом Захаровым в 2013 в нынешнем 2015 году представлять Россию в Венецию был призван еще один художник московского концептуализма - Ирина Нахова. Куратором была приглашена теоретик и хроникер течения, живущая с 1975 года в Нью-Йорке Маргарита Тупицына.
Работа Наховой названа "Зеленый павильон". Это и возвращение к исходно зеленому цвету построенного еще в 1914 году Алексеем Щусевым (автором Мавзолея Ленина) российского павильона, и продолжение характерной для московского концептуализма идейно-философской нагрузки цвета. Достаточно сказать, что в 1993 году, на первой постсоветский биеннале, Илья Кабаков сделал "Красный павильон"
.
Для Ирины Наховой, как и для других художников московского концептуализма, цвет несет идейно-философскую нагрузку
И если для Кабакова красный цвет был отражением цвета составляющей фактуру его творчества советской жизни, то зелень для Наховой – это природа.
Отдельные элементы многозальной экспозиции двухэтажного павильона выглядят невероятно впечатляюще: огромная, на всю комнату, голова с живыми вращающимися глазами и в авиашлеме – прямо как богатырь из пушкинского "Руслана и Людмилы"; видеоинсталляция "Червь истории", где над головой то открывающееся, то вновь скрывающееся небо, под ногами сквозь прозрачный пол копошатся огромные черви, а по сторонам мы – советские, русские люди с такой знакомой и все еще близкой историей.
И все же для меня все эти элементы – я не назвал еще и красно-зеленую комнату, и реставрацию инсталляции Наховой в московской доперестроечной коммуналке 1985 года – остались разрозненными и с трудом выстраивающимися в цельную концепцию.
И хотя ничего подобного смущению и неловкости, испытанными в соседнем британском павильоне Сары Лукас, здесь и близко не было, все же я никак не мог избавиться от сходного ощущения инерционности кураторского мышления. Как и британцы со своими славными Young British Artists, не слишком ли – при всей художественной и исторической значимости московского концептуализма – зацикливаются организаторы российского павильона на этом направлении? Трудно поверить, что во всей стране и в русской диаспоре за ее пределами нет других, иных по способу мышления и видения художников, способных представить отличное от уже хорошо всем известного творческого метода этого круга.
И еще Россия и русские
Взять хотя бы Гришу Брускина. Тоже некогда москвич и сверстник концептуалистов, он прославился еще на заре перестройки рекордной по тем временам суммой, заплаченной за его "Фундаментальный лексикон" на первом российском аукционе Sotheby's 1988 года. Брускин привез в Венецию в этом году два проекта: "Алефбет" – продолжение и развитие концепции "Фундаментального лексикона" - и "Коллекцию археолога".
"Коллекция археолога" разместилась вдали от эпицентра биеннале, на самом севере Венеции, куда я долго шел, изнемогая от жары и путаясь в лабиринте крохотных улочек. Но был вознагражден. Большой темный зал бывшей церкви, куда можно войти, лишь раздвинув тяжелые черные портьеры. Освещение лишь от крохотных светильников, размещенных где-то внизу. Перемещаешься по проложенным мосткам с перилами, а под ногами, как в античных музеях Рима, наполовину заваленные землей, лежат обрубки "древних" статуй.
Образы эти – красноармейцы, пионеры, автомат Калашникова и прочие хорошо узнаваемые артефакты советской мифологии – населяли еще "Фундаментальный лексикон". Художник вылепил их в человеческий рост, затем разбил на куски, затем отлил собранные обломки в бронзе, а затем закопал на три года в Тоскане, в тех самых местах, где археологи испокон века откапывают памятники древнеримской и этрусской культур.
В соседнем зале на мониторе – видеозапись того, как эти статуи раскапывают с помощью экскаваторов. В главном зале – на экране сменяют друг друга сотни фотографий обложек "Капитала" Карла Маркса на всех языках планеты.
И если в центральном павильоне "Капитал" превращен в повод для хэппенинга, то здесь он – Библия, породившая новую религию, новую мифологию. Только вот ушла ли эта мифология совсем в археологию, как пытается сказать нам художник? Не возвращается ли она вновь в жизнь России?
Брускина в Венеции представляла организация с нарочито русской коннотацией в названии-аббревиатуре: CSAR (царь?) – Центр изучения русского искусства при университете Ка' Фоскари. Этот же Центр принял у себя петербургскую выставку "Иду".
Здесь совершенно неожиданно и, на мой взгляд, не очень органично сплетены в единое пространство современные видеоарт, инсталляция и перформанс с живописью так называемого Арефьевского круга. Творчество Александра Арефьева и его друзей и последователей (Рихард Васми, Шолом Шварц и другие) – неполитический, недиссидентский художественный нонконформизм - необычайно ценится в художественных кругах Северной столицы и считается предтечей набравшего силу в 70-80-е годы "неофициального искусства".
И Брускин, и выставка "Иду" были частью Параллельной программы биеннале. Официальная, кроме десятков национальных павильонов, включала в себя и два центральных – один в Жардини, другой в Арсенале - оба под лозунгом нынешнего года "Все будущее мира"
.
В Арсенале среди десятков участников были две россиянки. Москвичка Ольга Чернышева все более и более прочно утверждает свои позиции в мировом художественном пространстве. И если до сих пор ее выставки и показы концентрировались главным образом вокруг фотографии и видеоарта (она выпускница ВГИКа), то в Венеции Чернышева показала неброскую, но в то же время тонкую и прочувственную графику
.
А вот петербурженка Наталья Першина-Якиманская, более известная в художественных кругах под артистическим псевдонимом Глюкля, последовательно продолжает свою работу с текстилем, начатую еще в сотрудничестве с Ольгой Егоровой (Цапля) на проекте "Фабрика найденных одежд". Глюкля входит в группу художественно-политического активизма "Что делать?", и в Венецию она привезла выставку под названием "Одежда для демонстрации против фальсифицированных выборов Владимира Путина, 2011-2015" – остроумный, задиристый комментарий на актуальную политическую ситуацию в России.
Проект Арсения Жиляева "Колыбель человечества" - попытка переосмысления художественными средствами утопического мышления основателей русского космизма - Николая Федорова и Константина Циолковского.
Ну и, наконец, огромное внимание – правда, не столько международного, сколько российского (и по месту жительства, и по происхождению) художественного сообщества, - привлекла выставка-перформанс Владимира Сорокина "Теллурия".
Романы Сорокина "День опричника", "Сахарный Кремль", и в особенности последний, "Теллурия", находятся на острие общественного сознания последних лет. Не все знают, однако, что в пору пребывания в андерграунде Сорокин, вместе с собратьями по московскому концептуализму, занимался художественной деятельностью.
Сейчас, спустя 30 лет, он вернулся к живописи, и под кураторством главы отдела современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрия Озеркова и вместе с живущим в Берлине художником Женей Шефом выстроил в залах Palazzo Rocco Contorini "Павильон Теллурия".
Открытие проекта сопровождалось перформансом – не столько полноценным художественным актом, сколько игривой шалостью известного пост-модерниста.
Украина
Все, что происходит сейчас с Украиной и вокруг нее, неизбежно оказывается в центре всеобщего внимания. Не стало исключением и украинское присутствие на биеннале.
Как и все последние годы, украинский павильон готовил Pinchuk Art Centre, а финансировал Фонд Виктора Пинчука. В мой предыдущий приезд на биеннале в 2009 году он размещался в огромном и роскошном дворце прямо на Гранд-канале, и фасад дворца украшал гигантский портрет Виталия Кличко в полный рост в боксерском облачении. Известный спортсмен только-только начинал свою общественную деятельность и тогда был назначен куратором павильона.
Теперь же украинский павильон выглядел настолько скромно, что поначалу я даже не совсем понял, что этот небольшой прозрачный стеклянный куб прямо на набережной лагуны, между пришвартованными здесь роскошными яхтами и поодаль от эпицентров биеннале в Жардини и Арсенале, и есть собственно павильон.
Стеклянный прозрачный куб павильона Украины, по замыслу его организаторов, отражает новый облик страны
Куратор павильона - последние пять лет живущий в Киеве бельгийский искусствовед Бьорн Гелдоф - объяснил мне, что "сегодняшняя Украина встала на путь обновления, путь прозрачности, и такая форма павильона куда больше отвечает нынешнему духу страны, чем помпезные венецианские палаццо".
В такой аргументации есть свой политически-эстетический резон, но куда более убедительными показались мне объяснения украинских художников, сетовавших на полное отсутствие поддержки проекта со стороны государства.
Малоубедительным выглядело и чисто художественное наполнение павильона. Во всяком случае куда менее эффектным, чем яркая и мощная выставка современного украинского искусства "Предчувствие" в лондонской галерее Saatchi осенью прошлого года.
Недостатки и слабости павильона с лихвой компенсировал концерт "лучшей не только на Украине, но и во всем мире" (так гордо провозгласил, открывая концерт, ведущий) группы "Океан Эльзы".
У установленной прямо на набережной сцены собралось несколько тысяч человек с желто-голубыми флагами. "Слава Украине – героям слава!" – этот ставший уже привычным рефрен постоянно звучал как со сцены, так и из публики. Я вглядывался в лица толпы – маловероятно, что все эти люди были гостями биеннале. Концерт группы, ставшей символом новой Украины, привлек многочисленную украинскую диаспору.
Люди с горящими глазами живо реагировали на незамысловатые мелодии и гражданскую заряженность песен "Океана Эльзы", и даже далеко за полночь я видел гуляющих по венецианским улицам людей с желто-голубыми флагами.
Это воодушевление резко контрастировало с ресторанно-корпоративным угаром, сопровождавшем состоявшийся накануне концерт Эмира Кустурицы и его No Smoking Orchestra на закрытом приеме в честь открытия российского павильона.
"У нас осталось два союзника среди крупных фигур культурного мира – Кустурица и Депардье", - с грустью заметил один из российских гостей.
Конечно же, это не так. Для искусства политические неурядицы и конфликты – проблемы временные, преходящие и не способные затмить ценности культуры.
Ars longa, vita brevis – гласит древняя латинская пословица.
Жизнь коротка, искусство вечно.
http://www.bbc.co.uk/russian/society/2015/...
